– Что, блядь, могли сделать две сотни монахинь против проклятых? – спросила Оливия, закуривая сигарету. – Да ничего, Малит. Они изгоняли демонов словом и верой, а не огнем и мечом, как мы. А слово и вера пали под натиском людского безразличия и демонической ярости. Нам насрать, что вы наказали тех, кто совершил нападение на орден. Откровенно насрать, Малит. Ушедших не вернешь теперь. Зато мы можем за них отомстить.
– Вас принял под крыло другой орден? – поинтересовался демон.
– Нет. Один человек, которому было не наплевать. Последний из своего ордена. Он изгонял проклятых не только словом и верой, но и огнем. Ураганным, твою мать, огнем из разнообразного оружия, и это, на удивление, работало. Благодаря ему мы выжили, когда над нами занес уродливую лапу один из абсоров. Он разнес гнилого говноеда на ошметки, а мы завороженно смотрели, как стекает по стене его черная кровища и черные мозги. Завораживающее, блядь, зрелище, Малит.
– Отец Брутус, – улыбнулась Регина. – Последний из ордена святой Екатерины Мисонийской. Два метра ярости и гнева. Он вложил в наши руки оружие и научил, как отправлять твоих собратьев обратно. Научил, как изгонять их не только словом, но и пулями, которые, на удивление, разносили проклятую плоть не хуже человеческой.
– Я знаю. Разработки оружия из ордена святой Екатерины Мисонийской быстро разлетелись по земле после той ночи, когда пал ваш орден.
Оливия хохотнула, услышав в голосе демона не слишком радостные нотки.
– Неприятно тебе говорить об этом, черноглазый? – спросила она. – Сам начал, так что не жалуйся. Орден не падет, пока живы мы, Малит. А мы не успокоимся, пока твои ебучие собратья не перестанут портить мир. Отец Брутус благословил нас и наделил силой, благодаря которой проклятые взвыли. Хочешь знать, кто был моим первым?
– Сошедший с ума редитум, – процедил Малит, и глаза демона запылали черным огнем. – Каждый из нас слышал эту историю.
– В точку, дорогой мой. Он наивно думал, что справится с толстой девчонкой, которая держала дрожащими рученками тяжелый дробовик. И разлетелся на наивные ошметки, когда я нажала на курок. И знаешь? Мне стало легче.
– Некоторых из нас невозможно убить, – пояснил демон, вернув на лицо привычную невозмутимость и елейную улыбку.
– Ой, открыл, блядь, Индию, – фыркнула монахиня, сворачивая с дороги в сторону доков. – Зато вас можно превратить в кучу говна, которая вернется обратно в Ад и потратит пару тысячелетий на восстановление. И это очень радует, Малит. Ну а теперь, когда ты нагло влез к нам в души и выудил неприятные воспоминания, подумай над сказанным и не мешай нам делать свою работу. Кажется, вон та куча тряпья – Шимус, а рядом с ним Иезекииль. Ох, здорово он стал похож на жабу, Регина.
– Он же любитель псилобициновых пиявок, забыла? – отмахнулась та и, бросив на панель журнал, с хрустом потянулась, после чего проверила пистолет, который извлекла из бардачка. – Пора работать, сестра.
Иезекииль внешне производил не очень приятное впечатление. Он был высоким мужчиной, но с огромным и непропорциональным животом, который свисал чуть ли не до колен. Длинный нос был украшен язвами, а аромат, который источал бездомный, сражал наповал любого неподготовленного. Даже привычная ко всему Оливия поморщилась и, достав платок, приложила пахнущую духами ткань к носу.
Малит весело оглядел Иезекииля и кучу тряпья с глазами, которой оказался Шимус, после чего закурил сигарету и внимательно осмотрелся по сторонам. Цепкий взгляд редитума тут же заметил сигил Стигийских братьев, и он, не мешкая, направился к ангару, махнув сестрам рукой.
– Чё это за пижон? – настороженно спросил Иезекииль, подходя к сестрам. Оливия тут же подняла руку, призывая его остановиться, и бездомный, дурашливо поклонившись, замер в паре шагов. – Смущает мой аромат, сестра Оливия?
– Да я, блядь, еле тошноту сдерживаю, Из. Ты когда последний раз мылся? – поморщилась монахиня. – Впрочем, не отвечай. Не хочу знать. Вот, кстати, твои деньги. Извини, но сведений ты не подкидываешь, поэтому платить тебе не за что.
– И на том спасибо, – улыбнулся Иезекииль, после чего, выдавив жирный прыщ, вытер грязные пальцы о не менее грязные штаны и ловко поймал брошенные Оливией купюры. – Свеженькие. Люблю, как они пахнут.
– Ну хоть что-то пахнет приятнее, чем ты. Рассказывай, – велела монахиня, закуривая сигарету. – И на пижона не обращай внимания. Мы временно с ним работаем. Его вот очень заинтересовала твоя история.
– Это я нашел жмура, – внезапно выдала куча тряпья, заставив Оливию подскочить.
– Во имя семи ебаных принцев Преисподней. Оно живое?! – рявкнула она, выхватывая из складок платья тяжелый пистолет и направляя его на испуганного Шимуса, который затрясся от страха и спрятался за спиной Иезекииля. – Я же пристрелить тебя могла, полудурок ты несчастный.