– Отлично. Таких он любит сильнее, – кивнул демон. – Уверяю вас, король, пока мы здесь, вы в безопасности.
– Правда? – жалобно захныкал Иуда Моисей.
– Конечно. Слово демона, – усмехнулся Малит, отходя в темный угол. Спустя мгновение он растворился во тьме, и были видны только его глаза. Не черные, а истинные. Яркое и бушующее пламя Ада.
Когда часы пробили полночь, дверь, ведущая на балкон, открылась с тихим скрипом. Иуда Моисей, отвратительно рыгнув, почмокал слюнявыми губами и, схватив ладонью упругую грудь рабыни, блаженно улыбнулся во сне. В воздухе, где только что пахло похотью и сигаретами, разлился тяжелый аромат серы, и на кровать короля упала тень того, кто стоял на балконе.
Незнакомец был рослым, крепким мужчиной с абсолютно лысой головой, без бровей, усов и бороды. Темные глаза жадно и насмешливо смотрели на кровать, а тонкие губы искривились в хищной улыбке, когда спящий король застонал и лягнул ногой воздух.
Мужчина отстегнул от пояса странную плетку, каждый хвост которой слабо вздрагивал, хотя не было ни намека на сквозняк, а затем, крадучись, принялся подбираться к постели. В темноте сверкнули его зубы. Длинные и кривые. Не человеческие. В какой-то момент он остановился, нахмурился и понюхал воздух. Затем, наклонившись, взял пальцами несколько черных крупинок, которые рассыпал Малит. Мужчина задумчиво хлопнул рукой по бедру, очищая руку, и, подойдя к кровати, резко одернул балдахин и с ненавистью посмотрел на Иуду Моисея.
– Думал, что адский песок спрячет тебя от меня? – прошипел он, заставив спящего вздрогнуть и сильнее сжать грудь рабыни. – Извращенец, содомит, грешная плоть, черная душа. Сегодня же ты пополнишь мой легион, и твоя кожа пополнит мою кошку. Не-муж и не-дева. Не-человек. Ты будешь выть от боли, скулить, как пес, и плакать, моля о прощении. Но ты его не получишь.
Мужчина лающе рассмеялся и, щелкнув пальцами, тихо зарычал. Его голова удлинилась, как и руки, а ноги стали шире и короче. Шея почти слилась с телом, нос втянулся внутрь головы, а рот стал больше. Как и клыки.
Рядом с кроватью короля стоял натуральный исполин. С могучими лапами, сжимающими тяжелый хлыст, состоящий из тысяч хвостов, на конце каждого мрачно поблескивал острый металл. Острые когти на ногах впивались в каменный пол, заставляя камень хрустеть. Но хруст зубов, который раздался после того, как незнакомец лязгнул челюстью, заставил проснуться рабыню.
Девушка, увидев, кто стоит возле кровати, задохнулась от ужаса и мелко затряслась. Точеное личико посерело, а зрачок почти заполнил всю радужку. Полные губы приоткрылись, и из горла донеслось лишь сдавленное сипение, слабо походящее на крик. Но этого хватило, чтобы Иуда Моисей, сонно моргнув, открыл, наконец, глаза и уставился на страшное существо с хлыстом.
– Мя-мя-мя-мя-мя… – затараторил король, тщетно пытаясь нашарить под подушкой пистолет. Существо лающе рассмеялось и, поставив лапу на кровать, заинтересованно склонило голову. – Мя-мя-мяс-сс-ссс.
– Да, блядь, скажи уже! – существо резко развернулось, когда позади раздался уверенный и злой голос. Голос человека, который не боялся его и его плети. – Мясник! Иуда, давно ты заикой стал? Мя-мя-мя.
– Сестры?! – рыкнул Мясник, взмахивая хлыстом. Оливия, прицелившись, выстрелила, и демон пошатнулся, после чего рухнул на кровать, придавив своим телом обретшую голос рабыню и побелевшего, как прокисшее молоко, короля.
– Иуда, уйди, нахуй, с линии огня! – крикнула Регина, которая пряталась за диваном. Монахиня использовала спинку как упор для своей винтовки и теперь тщательно целилась в корчащегося монстра. Короля не надо было дважды упрашивать. Он лягнул демона ногой и, кое-как выбравшись из-под него, скатился на пол. Звук был таким, словно на пол шлепнулась гигантская жаба. Регина улыбнулась, прицелилась и точным выстрелом разнесла коленную чашечку демона, который зарычал так, что с потолка штукатурка посыпалась. Он взмахнул плетью, хвосты которой вдруг удлинились, и стеганул в сторону дивана, за которым пряталась монахиня. Острые крючья в мгновение ока разнесли спинку в щепки, и один коготок цапнул Регину за щеку. Тут настал черед Оливии орать, и монахиня, выскочив из укрытия, трижды выстрелила в корчащегося демона. В воздухе завоняло паленым мясом, а Мясник, оглушенный и растерянный, скатился на пол с другой стороны кровати, чуть не придавив верещащую рабыню. Дальнейшее походило на бойню, потому что монахини, не сговариваясь, принялись методично нашпиговывать тело проклятого свинцом. Несколько пуль Регины попали и в лицо Мясника, вырвав у демона клочья мяса и оголив клыки. Но тот еще не собирался сдаваться.