– Её отбуксируют к вашему офису, сестра Оливия. Вы поедете со мной.
– Блядь. И отказаться нельзя, правильно?
– Я бы не советовал.
– В таком случае, поехали, агент Честерфилд, – вздохнула монахиня. – Только можно по дороге за кофе заскочить? Мы со вчерашнего дня на ногах.
– Прошу за мной. Дело не терпит отлагательств.
Глава пятая. Чернильные святые.
Сенатор Дик Линдон стоял у панорамного окна в своем кабинете, на семьдесят шестом этаже здания сената, когда дверь открылась, впуская в кабинет агента Майлза Честерфилда и двух женщин в черных платьях. Сенатор нахмурился, а потом удивленно поджал губы, когда понял, что это молодые девушки, только очень грязные и усталые. Они без стеснения сели на небольшой диван по правую сторону от массивного стола и облегченно вздохнули. Агент Честерфилд занял свободный стул рядом с ним и положил по привычке руки на колени. Дик ни за что бы ни признался, но агент его немного пугал. Он не улыбался его шуткам, предпочитал общаться предельно кратко и не мигая смотрел прямо в глаза собеседнику.
Сенатору Дику Линдону было пятьдесят два года, половину из которых он провел на государственной службе. Прошли годы, когда Дик засматривался на симпатичных секретарш в кабинетах коллег, выкуривал косячок после утомительного дня и мог всю ночь пьянствовать в компании все тех же секретарш. Дику было пятьдесят два года. А еще у него был геморрой размером с шарик от подшипника, периодические боли в сердце, больные десны и фальшивая улыбка. О газах, которые мучали сенатора, в сенате ходили легенды. Исключительно за глаза, потому что сенатор Дик Линдон моментально вскипал и кидался с кулаками на того, кто смел шутить на эту тему.
Вздохнув, Дик нацепил на лицо привычную фальшивую улыбку и развернулся к посетителям, которые клевали носом, сидя на диване. Чертов агент Честерфилд, не мигая, смотрел прямо на сенатора, чем напоминал тому натуральную змею, изготовившуюся к прыжку.
– Сенатор Линдон, это сестры ордена святой Ангелины. Прибыли, как вы и просили, – меланхолично произнес Честерфилд, когда сенатор сел за стол и с застывшей улыбкой посмотрел на монахинь. – Сестра Оливия и сестра Регина.
– Оно, как, живое? – опасливо спросила Оливия. Она нахмурилась и подобралась, потому что сенатор не смел снять с лица улыбку. Годы в политике приучили его к этой маске. Без неё ему было некомфортно. – Может, его карандашом тыкнуть?
– Видимо, неживое, – ответила Регина, бросив на сенатора рассеянный взгляд. – Учтите, если он кликушествовать начнет, то я сразу же уйду. И в жопу ваши просьбы, агент Честерфилд.
– Пиздец, какой жуткий тип, – кивнула Оливия, закуривая сигарету.
– У меня не курят, – монахиня подпрыгнула и выронила сигарету на ковер, когда Дик соизволил с ней заговорить. – Прошу соблюдать нормы вежливости.
– Оно, все-таки, живое, – буркнула Оливия, подбирая с ковра сигарету. – Прошу отнестись с вежливостью к уставшей женщине, которая не спит уже сутки и последние двадцать четыре часа дышит исключительно ароматами чужих говех. Что вам от нас надо, сенатор? Последний наш диалог с вашим братом был исключительно информативным и невежливым. Цитирую: «Пиздуйте нахуй из Нового Вегаса, поблядушки». Одно радует душу. За подобную дерзость мэр Нового Вегаса будет вечность жариться в Аду.
– Пропал человек из нашей команды, – сенатор пропустил мимо ушей тираду Оливии, но той было плевать.
– А мы тут при чем? Мы не занимаемся поиском людей. Для этого у вас полиция, вроде как, есть. Толстожопые дармоеды, стригущие деньги со шлюх вдоль дороги.
– Пропавший, Даниэль Гомес, был блогером, освещающим политическую ситуацию в Городе, – сенатор проигнорировал и это заявление, но Оливия кашлянула и, поднявшись с дивана, подошла к столу. – Сядьте, сестра!
– Поди-ка ты на хуй, быдло! – четко и громко ответила та, заставив улыбку исчезнуть с лица Дика. Он не привык, чтобы с ним так разговаривали обычные смертные. Монахиня улыбнулась и, кашлянув, постучала кулачком по столу. – А теперь послушай. Сенатор. Мы, блядь, не мылись сутки, спасая грешные души. Вдыхали ароматы короля Счастливой улицы. Таскались по канализации, чтобы устранить причину, из-за которой гибли люди. Которых ты и твои люди, между делом, должны, блядь, защищать. Мы соизволили приехать сюда с агентом Хмурое ебало не потому, что испугались его таинственного и пафосного монолога, а потому что давали клятву помогать всем сирым и убогим. Поэтому заканчивай корчить из себя хуй знает кого, потому что ты, блядь, никто, и разговаривай с нами, как со своей последней надеждой. Если нам что-то не понравится, мы уйдем, и улыбайся дальше, сколько влезет.