– Понятно, – хмыкнул демон. – Теперь мне более ясен смысл послания.
– Раз ясен, то нам пора, – ответила Оливия, взглянув на часы. – Времени все меньше.
В холле дома было тихо, мрачно и пахло плесенью. Слабо поскрипывал рассохшийся пол под ногами, мерзко шуршали в стенах невидимые жуки, а каждый шаг поднимал в воздух плотные клубы пыли, моментально оседающей на черных платьях монахинь.
В этот раз вооружился даже Малит, правда, в качестве оружия демон выбрал широкий клинок, чуть не дотягивающий до полноценного звания палаша. Малит, как и в первый раз, шел впереди, следом за ним кралась Оливия, а замыкала процессию Регина, держа в руках любимую штурмовую винтовку.
Они спокойно прошли к лестнице, не встретив ни единой души и не почуяв даже слабого запаха серы. Спокойно поднялись на второй этаж и молча осмотрели длинный темный коридор, уходящий вглубь комплекса Праведной Боли. Когда-то по этим коридорам водили заключенных – жестоких и опасных психов, которые содержались в жутких камерах, расположенных в подвале. Их водили в кабинеты, в каждом из которых когда-то работал специалист по боли. Кабинеты были максимально звукоизолированы, и крики могли слышаться только в одном случае. Если кто-то по рассеянности забывал закрыть дверь. Но сейчас здесь было тихо.
Оливия безрезультатно пощелкала выключателем и, подняв голову к потолку, увидела, что исчезли не только лампочки, но и стальные люстры, наводившие своим видом ужас на преступников. Бродяги знатно поработали здесь и растащили все ценное, пока их собратья не начали пропадать без следа. Тогда-то здание запустело, и по темным коридорам давно никто не бродил.
Все было спокойно до одного момента, пока Малит вдруг странно не зарычал и не посмотрел в коридор. В конце коридора виднелась чья-то фигура. В этом сомнений не было. А когда послышался голос, стало понятно, что это фигура ребенка. Маленького и напуганного.
– Ненавижу, блядь, детей, – буркнула Оливия, направив ствол дробовика в темноту. – Кто знает, проклятый там прячется или настоящий ребенок.
– Помогите! – плача, воскликнул ребенок. – Они держат нас тут. Издеваются!
– Да вот так я тебе поверила! – рявкнула в ответ монахиня. – Подойди-ка, блядь, и я тебе успокоительное выпишу в виде пары килограммов дроби.
– Пожалуйста! Вы должны нам помочь!
– Малит, ты что-нибудь чуешь? – спросила Регина, держа силуэт ребенка на прицеле. Демон отрицательно покачал головой и нахмурился.
– Нет. И меня это печалит. Такое ощущение, что они каким-то образом заблокировали мои чувства. Понятно, что ребенка здесь быть не может. Это ловушка.
– Да неужто, – фыркнула Оливия, смотря на силуэт. – Слышь, страховидло! Выходи, блядь, из темноты и держи руки над головой. Обещаю, депортирую тебя обратно без боли. Почти.
– Помогите! – заныл ребенок, медленно идя по коридору. Оливия, спрятавшись за углом, кивнула Регине и, дождавшись, когда ребенок появится в проеме, схватила его за руку и швырнула в сторону.
– Вот, блядь, – прошипела монахиня, когда увидела обычного мальчика лет десяти, в ветхой одежонке. Но не это вызвало бурную реакцию, а кожа ребенка. Она была неестественно бледной, и её всю испещряли черноватые прожилки. Точно такие же прожилки были у одержимого паренька в приюте. – Одержимый.
– Вам повезло, – сипло прохрипел ребенок, смотря на Оливию безумными белыми глазами. – Ступи вы в коридор, я разорвал бы вас на части.
– Ну а сейчас сиди спокойно и не дергайся, – предупредила его монахиня, держа на мушке. – Дернешься, и я снесу тебе башку.