– Ты изводишь себя. Зачем? – спросил он, заглядывая ей в глаза. – Это прошлое.
– Это моя вина. И будет моей виной всегда, – хрипло буркнула Оливия, пытаясь подняться с пола. Она удивленно охнула, когда ничего не получилось. – Я не могу встать, отец!
– Вина давит на тебя, девочка. А может… ты действительно виновата?
– Нет! – воскликнула та, а потом замолчала, смотря на бледное лицо Брутуса. – Отец. Ты улыбаешься?
– Что тебя удивляет? – ласково улыбнулся он и отпрянул, когда Оливия взяла с пола нож и угрожающе зашипела. – Что ты делаешь, девочка?! Немедленно опусти нож!
– Забери, – недобро усмехнулась Оливия. – Не можешь? Ты не Брутус. Он никогда не боялся, а ты боишься. Боишься этого ножа и боишься меня.
– Что ты несешь?!
– Истину, уродина ты тупорылая, – грубо выругалась монахиня и, размахнувшись, вбила нож в правый глаз. – Отец никогда не улыбался. Никогда…
*****
– Оливия! – Регина схватила Оливию за руку и потянула на себя. Монахиня упала на спину, а затем, повернувшись, уставилась на бледную тварь – помесь человека и какой-то рептилии, которая яростно шипела и держалась бледной лапой за правую сторону морды.
– Сука! Это Правитатис, – рявкнула Оливия, снимая со спины дробовик. – Хули вы ждете?
– Он присосался к тебе, – серьезно ответил Малит. – Мы ждали, пока ты не очнешься. Выбора не было.
– Точно, блядь. Связь разорвать может только жертва этого любителя искажений, – кивнула Оливия, поднимаясь на ноги и передергивая цевье. – Он искажает душу и играет на внутренней боли человека. Ладно. Сейчас я поиграю на его боли. Реальной.
– Ох, сестра, – поморщился Малит, когда Оливия четыре раза выстрелила в тварь.
– Понравилось, уебок? – прошипела монахиня, подходя ближе. Она вздохнула, прицелилась и, пробормотав молитву, снесла твари голову. – Отправляйся домой, сукин сын.
– Как ты? – тревожно спросила Регина. – Он мучил тебя обликом отца?
– Угу. Спалился на улыбке. Брутус никогда не улыбался, – кивнула Оливия, наблюдая за тем, как медленно исчезает растерзанное тело демона. – Черноглазый, этот выродок был в твоем списке?
– Да. Правитатис давно сеет смуту на земле. Я удивлен, почему он сидел в засаде, а не сбежал, когда мы только вошли.
– Это все сраный Барри виноват, – вздохнула монахиня, подходя к перепуганному одержимому. – Слышь, бздолов. Где твой босс сидит? И учти, моя блядская выдержка висит на соплях.
– Идите туда и найдете его, – буркнул ребенок, со страхом смотря на Оливию. Он указал рукой в глубину коридора и потупил глаза.
– Погоди. Это семнадцатый этаж? – удивилась монахиня. – Правитатис меня сюда утащил?
– Ты сама шла, когда он к тебе прицепился, – ответила Регина. – Мы могли лишь молча следовать и ждать момента, когда ты освободишься.
– Я думала, что все реально. Этот ублюдок проник в такие уголки, куда я и сама заходить боюсь.
– Достаточно одной ошибки, чтобы человек все понял.
– Ты не представляешь, Регина. Реальность зашкаливала. Я чувствовала боль… Я все чувствовала, – пробурчала Оливия. – Вам на пути больше никто не попадался?
– Абсоры, – буднично ответил Малит. – Мы отправили их домой.
– Странно это все. На кой ляд этому ебучему Барри устраивать такой цирк? И с чего демоны так перед ним лебезят? Слышь, пиздюк вредный, чем так Барри вас зацепил? – спросила она, вновь повернувшись к одержимому. – Ляпни только про запрет, и я тебе лицо прострелю.
– Барри не нравится то, что происходит, – жутко улыбнулся ребенок. – Барри не хочет, чтобы все прикрывались равновесием. Барри мыслит радикально и готов к переменам. Многие из легионов уже встали на сторону Барри. Еще немного, и Барри добьется своего.
– Ничего не поняла, – разочарованно вздохнула Оливия. Она пнула одержимого и, велев тому подняться с пола, указала рукой на коридор. – Дуй вперед.
– Нет. Только вы. Барри запретил мне заходить сюда, – улыбнулся тот и покачал головой, когда монахиня наставила на него дробовик. – Это ничего не изменит.
– Ладно. Сиди здесь, мелкий проныра. Я еще вернусь, – хищно улыбнулась Оливия, и одержимый почему-то перестал скалиться. Может, потому, что от лица монахини так и веяло праведным гневом. Она развернулась к своим спутникам и, кивнув, первой переступила незримую границу коридора и площадки.
– Здравствуйте, сестры.
Оливия и Регина удивленно осмотрелись по сторонам и крепче сжали оружие. Они очутились не в коридоре, а в какой-то странной темной комнате, единственным источником освещения в которой был слабый луч света, бьющий откуда-то сверху. Елейный голос Барри, сдобренный хрипотой, вызывал мурашки, и казалось, что он звучит отовсюду. Что он есть воздух и сама комната.