— На землю!
К счастью, Синдзи уже лежал, когда грохот отряхнул ржавчину с истлевших построек — и сразу же пришла взрывная волна. Металл с ревом складывался, рвался, меня отбросило к стене, обормота шваркнуло рядом, а над головами у нас несся нескончаемый поток того, что и так подлежало сносу.
После первого спазма земля больше не унималась.
Синдзи встал на колено и, прищурившись, смотрел на космодром из-под ладони. В той стороне все пылало, там взлетали в воздух обломки огромных посадочных блинов, а с небес приходили все новые искры. Удар. И еще один. Сейсмические заряды вбивали себя в тело планеты, готовя выход магмы, а из-за туч приходили все новые нити кинетических ударов.
Гребаные «линейки». Гребаные сейсмокапсулы.
И я лишь сейчас увидела, что согнутая козырьком ладонь обормота горит серебристым огнем.
— Аска, пригнись!
Я вжалась в землю и, только вывернув голову, увидела, как заходит на вираж «Сегоки». Сметая то, что устояло после взрывных волн и землетрясения, фрегат снижался, и его щиты горели: над этой улицей летела сплошная шрапнель.
Воздух полыхал, и пламя опускалось все ниже — чуть ли не быстрее, чем «Сегоки».
«Давай, птичка!» Черная тень содрогнулась — что-то ахнуло по кормовым щитам, а потом в брюхе открылся десантный люк, и я почувствовала, что лечу.
«Боже, это просто поганая реклама луча-захвата!» Болтало немилосердно, зато осколки резво уходили в стороны от коридора смазанной гравитации. Я извернулась и посмотрела вниз. Вторым же проходом луч сцапал обормота, и теперь уже полет стал просто стремительным. Люк все рос, росла температура вокруг, я уже зажмурилась в надежде сохранить хотя бы глаза — и пришла прохлада.
Я кубарем свалилась на палубу шлюза. Рядом что-то шлепнулось, вроде живое, и еще ни разу я не возвращалась так со свидания, и еще ни разу выпивка не выветривалась из головы так быстро, и я еще ни разу так не бежала в рубку своего корабля. Вот в рубку чужого — случалось.
— Нагиса, пошел отсюда!
Щиты уже просили пощады — их не рассчитывали на длительный обстрел в атмосфере. Планетарные двигатели почти проседали, и вообще все было плохо, но Нагиса, как ни крути, молодец: он вручную удержал призванный капитаном корабль и поймал нас захватом.
И потом скажу спасибо — желательно бы не на том свете.
— «Сегоки», порт синхронизации.
Обеззвученный ВИ молча повиновался, и меня не стало.
Став кораблем, я взвыла от боли — боли, сквозь которую надо выбираться. Выплывать, сдирая с себя кожу.
И — разворот. Вокруг меня вздыбилась земля — я впрессовала в нее все, что еще не сгорело, да и то, что сгорело, — тоже впрессовала. Живот будто бы взрезало, когда включились основные двигатели, когда грохнул в голове пилотский, вбитый в подкорку инстинкт: «Нельзя!» Убиваемая планета содрогнулась еще раз. Подо мной сейчас испарялось все, там выкипала воронка, и это было куда хуже удара «линейки», но уже через долю секунды я начала набирать ускорение.
И — пять. И — семь. И — восемь с половиной «же».
Всю защиту я облаком собрала перед собой, потому что враг не мог не среагировать на мой старт. Старт на крейсерских двигателях.
Залп. Уклонение — и сразу же девятнадцать «же». Я скрипнула зубами: дредноут нащупал меня слишком быстро, а альтиметр играл против меня. Слишком низко, слишком горячо и больно коже, слишком колючая атмосфера, это как плыть в песке, перемешанном с осколками стекла. Я разрывалась между своими системами, между своими органами, и всюду было пламя, и быстрый взлет только раздувал его.
«Быстрее».
Пустота — она рядом. Пусти меня.
«Еще быстрее».
Ну пожалуйста, а? Пусти меня. Я не оставлю живого места на сцинтианском корыте. Оно ляжет осколками на сожженную планету, оно будет неделями гореть в стратосфере, пока не отработают последние микрореакторы анти-тяготения.
«Я убью его».
Фрегат против дредноута? Да ладно, я вам и не такое покажу. Ты только меня выпусти, планета, я отомщу.
«Я убью его».
Ну почему линия Кармана так высоко, а?!
В космос я вырвалась на вдохе. Из кожи вышли раскаленные иглы, мерцающее облако щитов забилось в нужном ритме, и болела только голова — там дрожал злой голос.
«Я убью его».
Разворот, компенсировать перегрузку. И — вот он. Почти стокилометровая туша дредноута висела, склонившись бортом над планетой, и атмосфера под ней кипела. Мерцающее облако обломков — бывшие станции орбитальной защиты. Облака поменьше — те, кто вырвался в космос.