Сергей посмотрел вверх – лица друзей белели над бортом. Черты лиц в свете тусклых фонарей разглядеть было нельзя, но ему показалось, привиделось, что друзья обеспокоены и хмуры. Да и как не быть обеспокоенными, когда тот, от кого зависит их будущее, отправляется на верную смерть? По крайней мере так это выглядело со стороны – на неминучую смерть.
И насколько безмерной должна быть вера в свою предводительницу, чтобы беспрекословно выполнять все ее приказы? Другого человека вряд ли отпустили бы в ночь на утлой лодчонке, костьми бы легли, но не отпустили. Серг Сажу – пожалуйста.
Вздохнул, взял в руки весла, приладил в уключины и осторожно погреб, примериваясь к лодке. Последний раз Сергей работал веслами в той же самой деревне, где жила бабушка, – на речке, с деревенскими пацанами. Та лодка была неуклюжим дощаником, едва передвигающимся по глади затона. Внешне земная лодчонка очень напоминала утюг, но плавала на воде чуть более устойчивее, чем свой стальной собрат.
Эта шлюпка, конечно же, была другой – высокобортная, чем-то даже красивая, она была рассчитана на десяток пассажиров, как и все спасательные шлюпки на здешних кораблях. По идее, на корме сейчас должен был сидеть рулевой и направлять это мореходное чудо по курсу, но Сергей не стал никого с собой брать, потому руль закрепили намертво, заблокировав специальным шплинтом, рукоять руля выдернули, и теперь она валялась на дне лодки, с грохотом перекатываясь, когда очередная пологая огромная волна приподнимала и опускала утлую «скорлупку».
Плыть было не так уж и далеко, но без опыта гребли на таких лодках (и вообще на лодках!), да еще и во время пусть легкого, но волнения, скорого прибытия к месту назначения ждать не стоило. В этом Сергей убедился уже через полчаса размеренной работы веслами, посмотрев туда, где, по его прикидкам, должен был находиться барьерный риф, огораживающий Киссос непроходимой стеной.
За то время, пока Сергей греб, скалы не приблизились и на метр – так ему показалось. Отлив? Его угораздило попасть как раз в отлив? Вполне может быть. И точно не облегчает жизнь.
Заработал веслами гораздо интенсивнее, напрягая натруженные мышцы плеч. Тело быстро приспосабливалось к непривычной работе, наращивая мускулатуру, и грести стало легче. Сергей после мутации не раз уже замечал, что его организм довольно легко привыкает к нагрузкам, за считаные минуты перестраиваясь так, чтобы как можно более эффективно выполнять задачу, поставленную хозяином тела. Это происходило неосознанно, на уровне подсознания, автоматически. Те изменения, которые неизбежно происходили с людьми после длительных, интенсивных тренировок, у Сергея занимали часы и даже минуты. А в случае опасности – и секунды.
С одной стороны, это было хорошо – пока Сергей осознает грядущую опасность, пока это он догадается, как нужно перестроить свое тело под текущие задачи, – а уже все готово! Организм сам себя изменил!
Но с другой стороны – в этой автоматической перестройке были и свои минусы. Например, как бы понравилось окружающим, если бы в момент опасности их знакомый вдруг превратился в некоего монстра, саблезубую машину убийства, – ведь это тело наиболее подходит для боя! Как бы они в дальнейшем с ним общались? Не сочли бы опасным уродом, которому нет места в человеческом обществе?
А ведь уже было такое – во время сражения с бойцами Гекеля, свергавшего власть геренара, Сергей превратился в настоящего монстра, зверя, который живет в диких джунглях юга Острова. Он тогда потерял над собой контроль и едва не потерял разум.
Существовала и еще одна опасность неконтролируемой трансформации – расход энергии, используемой телом для переделки своих органов. Если трансформация пойдет вразнос, если организм в панике начнет менять свое тело в зависимости от меняющихся условий внешней среды, начнется так называемое мерцание – Сергей просто умрет, истощив себя во время череды преобразований.
Ничего не бывает просто так – за все нужно платить. Тело должно сжигать энергию, чтобы выполнить какие-то действия, и трансформация невероятно затратна и… болезненна.
Каждая трансформация – бесконечная шипучая боль, выбивающая слезы из глаз, а еще – безумный, до тряски в руках, голод, когда хочется не просто поесть, пощипав кусочек хлеба и куриную ножку, а сожрать целого жареного быка, восполняя потраченное «горючее»!