– Ладно, – пробормотал Инъюрх, поморщившись. Только загадок ему сейчас не хватало… – Выходит, все, что Бог-Боги признает ложью, становится правдой?
– Нет, – коротко ответил жрец.
– Но ты сказал…
– Я могу ошибаться. Он-Они – никогда. А теперь уходи, мне нужно вернуться к служению.
– Подожди, ты только что сказал…
– Сказал. А ты не слушал.
– Слушал, – возразил Инъюрх.
– И не понял.
Воин почесал затылок и, приняв очевидное, согласно кивнул.
– Хорошо, – после недолгих раздумий произнес он, когда жрец уже начал впадать в молитвенный транс. – Давай-ка вернемся к началу. Я спрошу тебя иначе…
– Не надо, – перебил его старик. – Не мешай. Уходи.
И призвал к тишине тем самым резким жестом, который за этот день так осточертел Инъюрху, что воину понадобилось колоссальное усилие воли, чтобы не сорваться и не переломать служителю Бога-Богов все его скрюченные пальцы на обеих руках.
– Я все же спрошу, – через стиснутые зубы настаивал Инъюрх. – Чем быстрее ответишь, тем быстрее я отстану.
Жрец сердито зыркнул на него, отвлекшись от молитвы, буркнул что-то себе под нос про окаянного безбожника, а затем отвернулся и скрипучим голосом – еще более скрипучим, чем ранее, хотя это, казалось бы, невозможно, – нехотя произнес:
– Задавай свои вопросы, невежа, и сгинь, пока не навлек на себя гнев Солнца-и-Луны.
– Угу, – удовлетворенно хмыкнул Инъюрх и начал: – Бог-Боги говорил с вам в последнее время?
– Он-Они всегда говорит с нами.
– И что же он сказал?
– Многое.
– А говорил что-нибудь про пророчество бабки Вьерны?
– Нет. Мы никогда не слышали ни про какую Вьерну.
– Ну разумеется… А вообще про пророчества?
– Нет.
– Про то, что солнце потухнет?
– Нет.
– О луне, обрушившейся на наши головы?
– Нет.
– Может, Бог-Боги говорил вам о посевах на снегу? Об опустившемся небе, которого можно коснуться рукой? О том, в конце концов, что все это – ложь?
Жрец повернул голову и подозрительно покосился на Инъюрха:
– Ты умалишенный?
– Нет.
– Тогда кончай нести эту чушь. Какой в ней смысл?
С самодовольной усмешкой, обращаясь скорее к самому себе, а не к старому служителю Солнца-и-Луны, воин ответил:
– Никакого. Что, собственно, и требовалось доказать.
Оставив наконец жреца в покое, Инъюрх напоследок поклонился одному из идолов Бога-Богов, пробубнил благодарность за ниспосланную удачу и быстрым шагом пошел прочь со священного холма. Пора возвращаться домой. С победой. Пусть победил он не в битве, но все равно победил.
Обратный путь не занял много времени. Так оно всегда с походами бывает. Впрочем, какой же это поход? Всего лишь несуразное задание, с которым Инъюрх хотел побыстрее покончить.
Вернувшись в селище Кордаха, молодой воин первым делом направился в большой дом вождя. По дороге он встретил кое-кого из соратников, которые только небрежно отмахивались, когда Инъюрх спрашивал, не нашли ли они какие-либо подтверждения истинности пророчества безумной ведьмы. Иные же, из тех, кто рвался исполнить якобы волю Бога-Богов и принести в жертву более тысячи людей, угрюмо соглашались, что Инъюрх был прав с самого начала.
Проходя мимо тренировочной площадки, воин увидел Кьерда, следящего за обучением молодняка. Богобоязненный ветеран, заметив соперника в давешнем споре, нахмурился и нехотя кивнул. Большего Инъюрху и не требовалось.
В приподнятом настроении он вошел в зал вождя.
– Где тебя носило? – сурово спросил Кордах. – Я велел вернуться до двадцать четвертого дня с тризны. На следующей тебя бы уже поминали как мертвого.
– А какой нынче день? – с ехидной ухмылкой поинтересовался Инъюрх.
– А то ты не знаешь…
– Со счета сбился.
– Тридцать третий, – буркнул вождь, недовольно поморщившись. – Я знаю, чего ты ждешь. Хочешь, чтобы я признал твою правоту?
– Ты не повел рать на минолийский монастырь. Стало быть, не нашлось ни единого подтверждения, что бабка Вьерна огласила пророчество, а не несла бред в предсмертной горячке. Как я и говорил.