– Как ты и говорил, – медленно повторил Кордах. – Хотя кое-что все-таки подтвердилось.
– Да ну? – удивился Инъюрх. – Неужели?
Вождь пожал плечами.
– Как сказать… Словом, ерунда, не бери в голову. Глупость человеческая, а не божье провидение.
– Что случилось?
– Да слух пошел, что крестьяне кое-где начали снег засевать ячменем. Они уверились, что из этого что-то получится, а я, мол, в этом году буду требовать с них два урожая. И разные села друг на дружку пальцем тычут, дескать, там хитрость такую выдумали с посевами на снегу, чтобы ячменные поля дважды в год взращивать. Вот и повторяют один за другим.
– Дурачье…
– Дурачье, – согласился Кордах. – И мне-то понятно, что эту дурость породили ваши расспросы. Но я сам виноват… Мне стоило бы подумать о том, что недалекая чернь примет бредни о засевании снега как руководство к действию.
– Да, дела, – усмехнулся Инъюрх. – Но остальных-то подтверждений якобы пророчества не нашлось?
– Не нашлось. Или… ты нашел?
– Нет. Небо на той высоте, где оно и должно быть, до него не дотянуться. Жрецы Солнца-и-Луны слыхом не слыхивали ни про какие предсказания о потухшем солнце, обрушившейся луне и вообще о недовольстве Бога-Богов. А крестьяне… ну, ты знаешь.
– Ясно. У всех остальных та же история.
– А это значит… – протянул молодой воин.
– Что ты был прав, – закончил за него Кордах, покачав головой. – Как дите малое… Доволен?
– Еще бы.
– Ладно. А теперь отвечай, – строго приказал вождь. – Где ты шатался все это время?
Инъюрх моментально посерьезнел, вспомнив инцидент на горной вершине, и машинально потер до сих пор ноющие ребра.
– Проблема с горцами, – сказал он.
– Прям проблема?
Воин рассказал о случившемся, не упустив предостережения о Вьюжных Завывателях. Такие ошибки лучше не повторять.
– Что ж, быть войне, – хмуро подвел итог Кордах. – Скоро четвертый день под растущей луной, собрание доверенных. Там и объявим о походе на племя этого Каменного Разлома.
«Объявим. Мы. Вождь и я», – с гордостью подумал Инъюрх.
– А пока ступай домой, – продолжил Кордах. – Муйиль заждалась, волнуется. Все остальные ведь давно вернулись, один ты пропал. Так что иди к семье, поешь по-людски и отдохни. Но завтра обязательно к костоправу наведайся. Ты мне в походе с целыми руками-ногами нужен. В новом походе на горцев, да… опять… Ладно. Ступай. Мне надо подумать.
Жена встретила Инъюрха еле сдерживаясь, чтобы не броситься ему на шею со слезами счастья на глазах. Знала, что он такое не любит. Сыновья же вцепились в его ноги с радостными криками. Воин сурово поджал губы, чтобы не улыбаться, взял обоих близнецов на руки, шумно выдохнул от вспышки боли в ребрах, и прошел в свой дом, где уже суетилась у очага Муйиль, гремя посудой.
Семья не отходила от Инъюрха до самого вечера. Он разговаривал с женой, рассказывал детям о своих злоключениях, немного приукрасив события, и впервые за месяц позволил себе по-настоящему расслабиться. Только сейчас Инъюрх понял, как сильно он устал.
А еще он скучал по жене и сыновьям. Вслух он этого, конечно, не скажет, но они ведь и так все знают. Главное, что у них все хорошо и ничто им не угрожает: ни гнев Бога-Богов, ни месть минолийского царя, который точно отправил бы войска на Холм, если бы Кордах учинил кровавую резню в Минолии, чтобы Солнце-и-Луна получил потребованную Им-Ими жертву. К счастью, о нелепом якобы пророчестве можно забыть.
– А ты слышал, что крестьяне в подолинье учудили? – вдруг спросила Муйиль.
Отвлекшийся от своих мыслей Инъюрх вопросительно посмотрел на нее.
– Нет? Ой, ты не поверишь, – она рассмеялась и продолжила: – Представь себе, они уже поля засеивать вздумали, а там даже снег еще не сошел!
– Снег не сошел! Снег не сошел! – вторили ей близнецы, егозящие подле родителей.
– А, это… – хмыкнул Инъюрх. – Ну да, что-то такое слыхал.
– Хотя в этом году потеплело на удивление рано, – заметила Муйиль. – Солнышко пригревает, ветры холодные на покой ушли, лед на озере у берега уже растаял… Ах, там так красиво! – молодая женщина мечтательно улыбнулась: – Мы ходили к озеру с Въергом и Фъергом, любовались, как солнечный свет на воде играет. Ой, а вода чистая такая, спокойная. В нее как в зеркала загорные смотреться можно. И небо в нем – как настоящее! – она снова рассмеялась: – А дети воду трогали и удивлялись, мол, почему небо такое мокрое. И прискакивали по пирсу, воду то там, то сям загребая, чтобы побольше неба в ведра набрать. Смешные такие.