– Трогали воду… Небо? – нахмурился Инъюрх. Откуда взялось это смутно тревожное чувство?..
Муйиль, взглянув на замершего мужа, неправильно поняла выражение его лица.
– Только не сердись на мальчиков за их фантазию, ладно? – мягко попросила она. – Я знаю, что они воины, но… пока еще маленькие воины. К тому же я уже объяснила Фъергу и Въергу, что они не само небо трогали, а только лик его, в водной глади отраженный.
– Небо трогали! – повторили за ней близнецы. – В водной глади!
Внутри Инъюрха все похолодело, и он, будто бы вернувшись на тридцать три дня назад, услышал вопль безумной бабки Вьерны: «Лика небес можно будет коснуться рукой!»
Память воина внезапно обострилась до предела, вызвав вспышку резкой головной боли. Точно, ведьма сказала именно это и именно так. Она ведь не утверждала, что небо опустится, лишь предрекла, что его лика можно будет коснуться рукой. И вот – можно.
– Бред, – буркнул Инъюрх, тяжело выдохнув. – Да нет же… Бред – и только.
– Что-то случилось? – заволновалась Муйиль.
– Случилось? – тут же спросил Въерг. За ним повторил Фъерг: – Случилось? – и затем оба: – Мама, папа? Случилось?
Воин мотнул головой, прогоняя странное наваждение, неуверенно усмехнулся и похлопал по плечу стоявшего рядом сына:
– Нет, не обращай внимания Въерг. Все в порядке.
– Я Въерг, – буркнул второй близнец и подошел поближе, подставляя плечо, чтобы отец и его похлопал.
– Я Фъерг, – подтвердил первый.
– А… да? – смутился Инъюрх, опять перепутавший сыновей. – Я просто задумался… Ну, конечно. Я же знаю, что ты – Фъерг. А ты – Въерг. Я так… пошутил. А вы поверили? Хех… Ну да.
– Пошутил! – радостно закричали близнецы. – Поверили!
– Эту шутку ты повторяешь слишком часто, дорогой мой муж, – прыснула Муйиль. Однако она тут же вновь стала серьезной: – Но… правда ли все в порядке? Я же вижу, что тебя что-то беспокоит.
– Все в порядке. То есть… Да, все в порядке, – поморщился воин. – Так, чушь. Вспомнились бредни одной безумной старухи.
– Ты о пророчестве Вьерны?
– Ты о нем знаешь?
Муйиль пожала плечами.
– По Холму всякие слухи ходят, но никто ничего толком сказать не может. Вроде как перед смертью она предрекла вождю два года безрыбья. Или что-то такое.
– Ну да, что-то такое…
– Неужто это тебя тревожит?
– Это? Нет. Точнее, не так все, а… – Инъюрх снова тряхнул головой, посильнее, и пренебрежительно хмыкнул: – Действительно. Чего это я? О нелепице какой-то задумался, словно в пророчестве том хоть капля правды была. Совпадения, не более. Да и понять можно и так и эдак…
– А что за пророчество-то хоть? Ты его слышал?
– Слышал.
– Расскажешь?
– Незачем, – отмахнулся Инъюрх. – Это пророчество – ложь.
– Пророчество – ложь! – повторили за ним, по своему обыкновению, близнецы. – Пророчество – ложь!
В тот же миг очередное воспоминание вонзилось в мозг молодого воина раскаленной иглой. Вновь услышал он мерзкий старушечий голос Вьерны: «И он-они, образа единого во двоих и двоих во едином, скажет-скажут, что слова мои неверны!»
Не о двуликом Боге-Богах говорила ведьма. Она предрекла, что о ложности ее пророчества объявят те, кто выглядят как один и тот же человек, образа единого во двоих – близнецы, сыновья Инъюрха. Поэтому Вьерна тогда косилась на него. Она обращалась именно к нему!
– В тот же миг слова ее станут верны… – пробормотал воин. – Так и будет… Тогда настигнет нас божественная кара.
– Что? – не расслышав, спросила Муйиль.
Инъюрх взглянул на нее и печально улыбнулся.
– Укладывай детей спать, – сказал он и вышел из дома.