– Справедливо, – буркнул Инъюрх, покинув дом вождя.
Отсюда, с самой высокой точки Холма, открывался великолепный вид на озерную долину, обрамленную живописными горными хребтами. В конце зимы пейзаж владений Кордаха не радовал красками, все казалось серым, бесцветным, будто бы подернутым белесой пеленой. Но скоро наступит весна, и тогда озеро заблестит небесной лазурью, луга вспыхнут сочной зеленью, а снег на вершинах гордых гор будет ярко сиять под лучами солнца.
Вот только Инъюрху красота природы родного края была совершенно безразлична. И тягу своей жены Муйиль к прекрасному он не понимал. А та еще и сыновей их, четырехлетних близнецов Въерга и Фъерга, приучала видеть изящное очарование окружающего мира, несмотря на неодобрение супруга. Но ничего, вот дорастут до мужского воспитания, тогда он и объяснит им, что снег – это холод и отмороженные конечности; что луг – это открытое пространство, на котором враг легко тебя заметит; что в лесу полно хищных тварей; что в озере можно запросто утонуть в полном вооружении; что любование красотами ведет к снижению бдительности, а небдительный воин – мертвый воин.
Впрочем, всему свое время. Муйиль желает им только добра. Быть может, жизнь покажется Въергу и Фъергу куда лучше, если они будут думать, что их окружают не одни сражения, боль и смерть.
Придя домой, Инъюрх сразу же принялся собираться. Надо отправиться в дорогу как можно скорее, чтобы успеть к сроку. Пусть слова безумной Вьерны он считал полным бредом, но ослушаться приказа вождя молодой воин не смел. К тому же когда все его соратники убедятся, что это пророчество – лишь вздор больной на голову старухи, они будут вынуждены признать, что он, Инъюрх, прав. И в следующий раз к его словам прислушаются уже внимательнее.
– В поход? – со вздохом спросила Муйиль и, старательно пряча лицо, тронутое тенью огорчения и беспокойства, присоединилась к сборам мужа.
Инъюрх коротко кивнул.
– Но ведь даже снег еще не сошел, – осторожно высказала замечание Муйиль. – Какой прок от набегов в такую пору?
– Это не набег.
– А что тогда? Что-то случилось?
– Пока ничего, – после короткой заминки ответил Инъюрх и, мотнув головой, ухмыльнулся: – Да и не случится, в общем-то. Не переживай.
– Ты говоришь загадками.
Воин неопределенно дернул плечом. Даже любимой супруге, которая подарила ему двух чудесных сыновей, он не мог рассказать о пророчестве, иначе будет нарушен запрет вождя. Да и незачем ей знать об этой нелепице, а то начнет еще волноваться почем зря.
– Ясно. Кордах велел молчать, – догадалась Муйиль.
Произнесла она это без укора, с пониманием, как добрая жена.
– Я все расскажу, когда вернусь, – пообещал Инъюрх. – Вместе посмеемся над этой нелепицей.
– А когда ты вернешься?
– До конца месяца.
– Точно ничего страшного не произошло?
– Нет. И не произойдет.
Муйиль улыбнулась, туго затянула ремешки заплечного мешка, поцеловала мужа и отошла к двери. В отличие от других женщин Холма, она никогда не превращала проводы мужа в некое подобие священного ритуала со слезами и причитаниями. Знала, что ему это не нравится.
– Спят? – спросил Инъюрх, качнув головой в сторону отгороженного тканью дальнего угла дома.
– Давно уже. Убегались сегодня.
Подойдя к тяжелой занавеси, воин заглянул внутрь. Въерг и Фъерг тихо посапывали, отвернувшись к стене. Их отец не смог сдержать улыбку, но, опомнившись, тут же сурово поджал губы. Он запахнул занавесь и торопливо отошел.
– Они опять местами поменялись? – спросил Инъюрх у жены.
– Нет. Фъерг справа, Въерг слева.
– Наоборот же. Нет?
– Нет.
Инъюрх помялся, но все же виновато пробурчал:
– А… Обознался. Ладно. Мне показалось… Ну, они спиной ко мне были.
– Ох, когда же ты перестанешь их путать? – поинтересовалась Муйиль с беззлобной насмешкой в голосе.
– Когда они подрастут, может быть? Шрамами обзаведутся какими-нибудь… И вообще, не один я не могу их различить.
– Но один ты – их отец.
– И все же… – Инъюрх умолк, не найдясь с ответом. Если кто и мог заставить его признать поражение, то только жена. – Прости. Буду внимательнее.