– Да я ж смеюсь! – прыснула Муйиль. – Знаю, они очень похожи. Даже я порой путаюсь.
– Угу, – Инъюрх открыл дверь. – Ну, мне пора. Присматривай за детьми.
– Как и всегда. А ты береги себя в походе.
– Как и всегда.
Воин вышел из дома и быстрым шагом направился вниз по склону Холма. Стоило, наверное, остаться на ночь и отправиться в путь с утра, но все равно он вряд ли смог бы уснуть – точно начал бы думать об услышанном в зале вождя и негодовать, что Кордах поверил предсмертному бреду дурной бабки, пусть даже поверил неполностью. Да и путь предстоял неблизкий, следовало поспешить.
Инъюрх добрался до деревни у подножия Северного Хребта за четыре дня, а ему показалось, что прошло недели две. Странствовать в одиночку – не то же самое, что идти в военный поход с собратьями по оружию. Здесь его спутниками были лишь тоска и раздражение, вызванное необходимостью проверять нелепое пророчество.
– Старосту зови, – повелел Инъюрх первому встретившемуся крестьянину. – Живо!
Тот недовольно оглянулся на него, однако, увидев явно не благодушно настроенного воина во всеоружии, испуганно попятился, споткнулся, упал, тут же поднялся, побарахтавшись в слякоти, и припустил куда-то вглубь деревни. Инъюрх пошел следом за ним и остановился на кривоватом перекрестке в центре поселения. Потоптавшись на месте, он присел на край колодца и хмуро поглядывал то в один конец опустевшей улицы, то в другой. Гостей тут, похоже, радушно встречать не принято.
Долго ждать не пришлось – вскоре пришлого окружили мужики. Примерно дюжина. Некоторые из них держали в руках вилы, иные потрясали молотилами, остальные прятали за спинами серпы и ножи. Да, гостей, а именно вооруженных чужаков, тут определенно недолюбливали.
– Ты кто такой? Чего пришел? – спросил Инъюрха один из крестьян.
– Я от Кордаха, хозяина вашего, – ответил воин, окинув мужиков недобрым взглядом: – Вы инструмент-то так не держите. А то я решу, что вы мне грозить им вздумали, и затолкаю вам его куда поглубже на всю длину рукояти. Неудобно пользоваться будет.
Те отпрянули от него, переглянулись и неуверенно опустили импровизированное оружие. «Похож, – шептались они. – Застежку видали на плаще? А бляху? Да, на нем и впрямь знаки вождевы…»
– И ты один тут, что ли? – все еще недоверчиво, но уже намного дружелюбнее поинтересовался тот же крестьянин, который говорил с Инъюрхом ранее.
– А тебе мало, что ли? – огрызнулся воин.
– Нет-нет, конечно нет… Даже много. То есть…
– Заткнись. Я за старостой посылал. Где он?
– Так я и есть староста.
– Ну тогда не затыкайся. Давай поговорим.
– А… давай. Но… о чем? Я не понимаю. Чего вождь желает? Мы вам уже заплатили и до посевной ничего не должны.
– Кордах желает знать…
Инъюрх осекся. Он только сейчас понял, что будет выглядеть полным идиотом, когда заговорит о засевании снега ячменем. Не хватало еще, чтобы какая-то чернь его на смех подняла.
Проклятая ведьма, чтоб ей на том свете икалось! Бродить в одиночестве по дальним владениям, выставлять себя дураком перед мужичьем, а потом еще и в горы подниматься, чтоб промерзнуть там насквозь. И все из-за каких-то безумных бредней…
– В общем, скажи мне, не засевает ли у вас кто снег ячменем? – все же пробурчал глупый вопрос Инъюрх, на всякий случай напустив на себя самый суровый вид, если крестьяне вдруг вздумают посмеяться.
Однако те начали только озадаченно моргать и почесывать головы.
– Не слыхал о таком, – наконец осторожно ответил староста. – А зачем это делать?
Воин пожал плечами.
– Да незачем.
– Отчего ж тогда вопрос такой?
– Кордах хочет проверить… Ай, как бы тебе объяснить… Ну, словом, он просто хочет проверить, что никто не засевает снег ячменем. Все.
– Именно ячменем? – подозрительно прищурился староста.
– Речь шла о ячмене, да, – Инъюрх нахмурился. – А что, чем-то другим засевают снег?
– Нет, мы ничем не засеиваем. Но почему вождь спросил именно о ячмене?
– Потому что ему надо знать именно это.