Неожиданно на площади появились Ким и Кэли, а Фрэнк играл на гитаре, а девушки танцевали, пронзительными прокуренными голосами заставляя глохнуть Марию, и Мария не сопротивлялась, подпрыгивая на месте.
-- Я люблю, когда это пахнут люди, когда от них не дождешься доброго слова, или их нет рядом, но когда так пахнут люди, кажется, что потрачено много времени и усилий попусту, если хочешь узнать запах каждого и познать квинтэссенцию человеческого запаха в целом, а люди пахнут так, как тогда, когда Мария теряла еще и свое обоняние, пахло ее лоно. Окунуться бы в воду.
Ее заглушили гитарные аккорды, а кто произносил эти слова, никто не узнал.
Приближалась ее очередь. Ее спросили:
-- Милочка, вы работали когда-нибудь?
-- Всю свою жизнь. Я жила с Пабло, и мне приходилось содержать наш дом на берегу моря. Когда он писал лекции, или готовился к защите докторской, я готовила ему чай, а иногда работала вместо него, так как я могла проникать в его мысли, обрабатывать в своем мозгу и воспроизводить на различных носителях информации. Я стирала его вещи в морской воде, и от него всегда пахло морем, и студентам было приятней слушать его лекции. А когда он хотел уснуть днем и ему не хватало теней, я становилась напротив солнца, закрывая его своим телом, поэтому у меня такая смуглая загорелая кожа.
Чиновник устал от ее истории, и выписал ей пособие по безработице. Эта сумма позволила Марии сойти с ума и идти в дискоклуб, ни о чем не задумываясь, и не волнуясь о чрезмерности будущих растрат. Она была счастлива. Она жаждала знакомств. Сперва она посетит клуб "Лагуна", название которого ее заинтриговало и вселило надежду на обретение кусочков своего прежнего миропорядка. Стерва на входе будет усмехаться над Марией, увидев ее необыкновенные глаза, в которых океаны смешиваются; они выльются из Марии, и стерва на входе усмехнется, чтобы не обезуметь от непонимания, -- прибегнет к испробованному способу подавлять свое удивление. Марию не хотели пускать в клуб, но вдруг к ней подошел стареющий мужчина, представился Эженом, и попросил Марию учить его румынскому языку. Мария взялась за это с великим энтузиазмом. Они прошли в "Лагуну". Там шумно. Потрескавшиеся полы, забрызганные морской солью. "Нам необходимо отбирать морфий у всех несовершеннолетних внутри этого здания", -- прошептал Эжен на ушко Марии. "Говори им нежные слова, и незаметно освобождай их руки, карманы, сумочки." I received your portrait from space. No one seemed to be unknown to me by that time. Really evoking eyes to remind me your face I got drowned in ocean rebellion. У Эжена не было жены. Он посматривал на Марию с заинтересованностью, с вожделением отыскивал ее запахи в толпе на танцполе, пытался не говорить, выигрывая время. А Мария руками, отбирающими морфий у посетителей, периодически молила Эжена поиграть с ней, сыграть любую игру, вплоть до расчленения ее мозга. "Sunny girl" was the utmost primary Eugene's thought. Maria started decoding his brightless and distorted breath. She thought at once she wasted few lives being Pablo's servant. Эжен же выстраивал двери во владениях своего высокого разума, и прятался за ними, надевал очки с желтыми стеклами, и нервно втягивал табак носом, пыхтя и высмаркиваясь при каждом удобном случае. Мария не могла сдерживать свои порывы: "Ты зачем взорвал планету, тебе было мало меня, покинутой и покинувшей все, что могло меня навечно погрузить в великую пустоту. Что опять происходит, когда нам хочется рожать детей, и не хочется перерождаться при возникновении лишь намека на безумство, таящегося в случайно вылетевшей фразе, из тесного безвременья выкарабкавшейся, и умершей от невыносимости ощущения своей использованности......... Эжен, уведи меня отсюда, мне негде жить, мне некого любить, мне не о ком думать. Я могла бы любить тебя, тайно....." АААААААААААААА! Я не предназначена. Я видела детей, обругавшихся и упавших в лужу своей блевотины. У них не хватило галантности, чтобы не пить водку и набрасываться на Кэли, случайно оказавшейся в их стране с концертом. Ее иностранные глаза безумно возбудили детей, и они, маленькие, но жаждущие, бросились на Кэли, когда ее сопроводители отвлеклись на приближающиеся толпы поклонников, и затащили они ее в свои подворотни. Эжен, не ты меня ждал тогда с бесполым человеком в парке Арто. Это были не мои руки, тебе Пабло все подтвердит. Я была его супругой, верной и заботящейся. Глотала его полностью и без остатка, не желая наслаждаться лишь его частями. Он сам любил, как это происходило. Я ухожу. Mary, stay with me. Did I say it? I am too old to masturbate alone.
(Взрывы цивилизации, Эжен уже взорвал земной шар, кто-то уже взорвал вселенную, персонажи дерутся, убивают друг друга. Полное помешательство.)
Каждый из мудрецов пытался заболеть лейкемией, что позволяло путем сокращения жизненного срока пребывания на Земле повысить восприимчивость ко всему доселе непознанному. У многих, достигавших состояния безграничного познания человеческого рацио и безмерной вовлеченности в бездну разоблачений истины, возникали дополнительные глаза и губы, росли новые груди, и члены тел увеличивались и разветвлялись. Каждый как будто превращался в отдельное дерево, а все вместе напоминали сады с человеческими признаками.
Я делаю утреннюю зарядку, противоречу своим принципам, и перестаю мастурбировать, хотя у меня появились новые журналы с фотографиями очень соблазнительных девушек. Надоели клипы сексапильных девиц. Необходимо сделать зарядку. У Марии начинается приступ воспоминаний. Я смотрю на округлившиеся глаза ее, вопрошающие: где ты, Пабло? Я протестую и продолжаю зарядку, я стар, я Эжен, а не Пабло, я взорву этот мир.
Нужно ухватиться за движимые материи. И профессура университета полностью погрузилась в изучение сперва структуры материй, а затем и природы их взаимодействий. Пабло был на полголовы выше всех остальных, кто ухаживал за Марией. Ему очень часто снились губы ее ухажеров, целующих ее запястья и предлагающих ей расстаться с желанием увидеть город, в котором они работают. Им был знаком Пабло как отличный специалист, разрабатывающий новый препарат из плацентарных частиц для излечения макрокосмических болезней. Мария дарила ему лепешки с сыром, уговаривая продолжать работу над новыми изобретениями, ей необходим был покой и уют, ее болезням не было числа, и она обычно сидела на берегу своего любимого моря и смотрела в сторону пароходов, отходящих из городского порта, увозящих ее мечту об исцелении. Пабло присаживался рядом и неожиданно для нее говорил одно и тоже слово день ото дня. Оно всегда было новым для нее, а он устал от этой упорядоченности своей речи. Мария же говорила о крокодилах, находясь в самых оживленных лагунах, прекрасно осознавая, что ее никто не слушает, но слышат все, кто присутствует рядом.
Болезни Марии не упоминались в медицинских справочниках современности, лишь в некоторых манускриптах древних целителей есть пространные описания подобных недугов.
Пабло подарил Марии стулья, на которых они занимались когда-то любовью. Она была растрогана и сожгла их в память о тех безудержных соитиях на кухне ее родителей. Пабло работал усердно и, видимо, забывал, какие прелести в себе таят беззаботность и леность Марии. Она ничего не покупала в магазине напротив, потому что не знала, что такое деньги. Волны моря мочили платье ее, а ветер моря носился над ее светящимися волосами. Пабло был парализован с детства. Когда он отправлялся в университет, он вспоминал об этом лишь в том случае, если его намечавшаяся лекция была посвящена всецело поведению парализованных с детства людей.
Он не делал зарядку по утрам. Она делала ему минет. I'd love to have energetic sex with a seductive shepherdess.В В
Эжен спал, положив голову Марии на плечо, посапывая, специфически постанывая. Мария смотрела в окно на город, ей казалось, что какой-то ее неосторожный взгляд ненависти на дома и трассы может расстроить Эжена, он покорял город, проклял его, он разрушал его, но любил, как никто другой, летучей мышью впиваясь в его артерии. Опустись на землю, Мария, тебя ищут, ищут заблудившиеся дети. Лучи проникают в толщу земной коры сквозь отражающиеся в воде звезды. Только для нее, для Марии он, Эжен, мог разукрасить город красками нежности, сонной неги, цветущего лона самого девственного цветка самого чистого цвета.