нь приятно. -- Слова мне давались с трудом. -- А сколько тебе лет? -- Двадцать восемь. -- А мне четырнадцать... Будет. -- Взрослая... -- А у тебя есть жена? -- Девочке явно хотелось поговорить. -- Была. -- А почему "была"? -- Потому, что была. -- А дети у вас были? -- А почему "были"? -- настал мой черед "акать". -- Есть. -- Мальчик или девочка? -- Девочка. -- А как ее зовут? -- Юля. -- А она на кого похожа: маму или папу? -- Папу. -- Красивая... -- А... -- я спохватился, едва не сказав: " А почему красивая?". ( Оказывается, "аканье" чрезвычайно заразно). -- А что ты делал в поликлинике? -- не замечая моих затруднений, продолжала допрос Инара. -- Болел. -- Чем? -- Упал. -- Да?! -- обрадовалась девочка. -- Я тоже вчера упала. -- Она уже без стеснения продемонстрировала свою щербинку. -- Ползла к телефону и упала. Зубом об тумбочку. "Ползла!?" Я покосился на ноги девочки. "Какой странный разворот ступней"... И тут до меня дошло. "Господи, да она же инвалид!" -- полоснуло по сердцу и я, идиотски улыбнувшись, нагнулся "завязывать ослабшие шнурки". Тайком вытирая плечами слезы, я пыхтел, словно паровоз, и не знал, что делать дальше... Мое занятие явно затягивалось. "Все, хватит киснуть!" -- наконец собравшись с силами, приказал себе я и красный, словно рак, предстал перед глазами... девушки (ну конечно же, девушки!). Перемены, произошедшие в Инаре за это время поразили меня. Вместо любопытных глаз на меня смотрели огромные серые глаза, до бесконечности грустные и вместе с тем прекрасные. Я только теперь заметил небольшие, но вполне сформировавшиеся груди, сережки в ушах -- два маленьких бриллиантика, взятых в золото, едва различимый макияж у глаз... -- Не надо меня жалеть -- я не маленькая, -- тихо, но очень твердо сказала девушка. -- Прости... -- только и нашел, что сказать, я. -- Хорошо, прощаю, -- кивнула Инара. -- А ты не хочешь спросить, что со мной? -- Хочу, -- признался я. Девушка покосилась на отца и , убедившись, что тот не обращает на нас абсолютно никакого внимания , одними губами сказала: -- Мы попали в аварию. -- Давно? -- так же одними губами спросил я. Инара кивнула. -- Завтра -- на операцию, -- сказала уже громче. -- Есть шанс? -- все так же тихо, спросил я. Девушка вновь кивнула, и я почувствовал, что что-то во мне изменилось. "Странно", -- привычно подумал я. -- Не боишься? -- сказал вслух. Инара мотнула головой, и тут я понял, что нечто несоизмеримо большее, чем жалость, коснулось моего сердца. Я вряд ли смог бы объяснить себе в какой именно момент это случилось, но то, что это на самом деле случилось, было более, чем очевидно. И девушка тотчас догадалась об этом. -- Ты... -- она хотела что-то сказать, но не смогла. Казалось, ей не хватает воздуха. Сладкая боль сдавила мое сердце, и я с сверхъестественной ясностью увидел в ее глазах себя: хмурого, угловатого, но , как ни странно, абсолютно не странного... Как все же долго, бесконечно долго, я не отражался в глазах... женщины ( я не мог ошибиться -- женщины!). Мы смотрели друг другу в глаза и не могли оторваться. Это было почти невыносимо. -- Что со мной? -- вдруг полыхнув румянцем, шепнула Инара и рука ее медленно скользнула к низу живота. Казалось, вот-вот она вскрикнет... Бесконечная нежность захлестнула меня, и... я не выдержал -- закрыл глаза ладонью и отвернулся. Несколько минут мы молчали. -- Ты приедешь ко мне в больницу? -- первой нарушила молчание Инара. Я весь сжался в комок. -- Нет. -- Почему? -- Я уезжаю... Сегодня ночью. -- Надолго? -- Навсегда. -- Почему?! Я пожал плечами. Зловеще скрипнули тормоза, и внутри меня все оборвалось. -- Приехали. -- Черкас заглушил машину. -- Да-да, я сейчас... -- пересохшими губами пробормотал я и толкнул дверцу. Словно в тумане, я поднялся на пятый этаж и , лихорадочно открыв замок, обессилено ввалился в квартиру. Мертвенная тишина никак не отреагировала на мое появление. Я сделал несколько шагов и, споткнувшись о стоящую посередине прихожей спортивную сумку, растянулся по полу. "Черт!". Я невольно вцепился глазами в голые стены и не удержался -- застонал. Отголоски моего стона испуганно разбежались по углам пустых комнат. "Господи..." Я сел и, подтянув к себе сумку, расстегнул замок. Рукопись неоконченного романа, ветровка, пара сменного белья, томик Бродского, семейная фотография с треснутым стеклом... Два новеньких эластичных бинта в упаковке лежали на самом дне. Я судорожно сжал их в руке и заковылял вниз. Инара, опустив стекло, грустно смотрела, как я иду по разбитой асфальтовой дорожке и рассеянно теребила хвостик. -- Держи, -- я протянул бинты, и на короткое мгновение наши пальцы, встретившись, жадно сплелись. -- Почему ты хромаешь? -- Я же говорил, упал... На тренировке. -- Мне не хотелось говорить правду. -- Но теперь это не имеет никакого значения... -- Сколько они стоят? -- голос Инариного отца вернул меня на землю. -- Что? -- не понял я. -- Ну, сколько я должен. -- Нисколько... Я выпустил руки Инары и ,не оглядываясь, побрел к подъезду. Не попрощавшись. "33-77, 33-77..." -- пульсировали в мозгу номера машины. ...Прошло почти десять лет." Я несколько раз перечитал рассказ и уткнулся лицом в ладони, стараясь как можно искреннее прожить развязку. За спиной едва слышно приотворилась дверь, и легкие шаги плавно двинулись в мою сторону. -- Сергей, пора ужинать... -- Почти воздушное прикосновение легло на мое плечо. -- Да-да, Инара, уже иду, -- устало сказал я и , наклонив голову, прижался щекой к прохладной ладошке...