Мисс Моника (она требовала называть ее только так) с первого и единственного случившегося у нас занятия меня невзлюбила. Всю пару она ходила кругами вокруг меня и так и норовила стянуть карикатуру. Не на себя, нет. Я честно написала сверху, что все совпадения с реальными людьми случайны. Еще бы я такой приписки не сделала, шеф бы убил потом, узнай, как я его внешность использую. А мисс Моника обиделась. Зарделась вся, глазами сверкнула, губы поджала, забрала у меня листок и спрятала. Еще и «неуд» поставила, хотя обещала работы не оценивать – просто посмотреть на потенциал.
– Обедали? – отвлекла меня от работы мадам Гельтруда.
– Нет, – призналась я в своей полной неплатежеспособности.
Почему-то шеф решил, что оставлять меня без денег лучше, чем выдавать энную сумму на расходы. Зато, как добрый опекун, оплатил мне обеды в школьной столовой. Только питаться там было себе дороже. На завтраки и ужины его щедрости не хватило, а потому я перебивалась чем придется, ибо способностями к готовке меня при рождении обделили, а завтракать и ужинать в компании шефа было тем извращенным удовольствием, к которому я не собиралась прикасаться без крайней необходимости. Слишком яркие воспоминания вызывали эти совместные ужины. Чересчур для раздосадованной своей глупостью меня. Разумеется, были еще перекусы от Маджери, но их я бы и на смертном одре пробовать не стала, зная его мстительную натуру. С него сталось бы передать мне слабый яд или средство для взращивания прыщей под видом яблочного сока.
– Пирог?
– Буду весьма благодарна, – заверила я, бодро кивая головой и с удвоенной энергией принимаясь за бумаги. А углядев, чьи именно личные дела мне выдали, и вовсе ускорилась. Это же весь мой курс. И даже собственная бледномольная физиономия на одном из дел стояла.
Не удержавшись, я открыла свое личное дело. Так, анкету пропускаем. Ее я заучивала наизусть, и правды в ней… Да только имя и пол не были липой. По ней выходило, что звали меня Майя Дашан, происходила я из торгового сословия, знания имела школьные (табель прилагался), а годков мне перевалило за восемнадцать. Вопрос с выделением общежития еще не решился – в деле не было ни отметки «одобрено», ни ее антипода.
Пролистнув легенду, я окунулась в сочинение на тему «да кто она вообще такая и что тут забыла» в исполнении приемной комиссии. Однако! Я и не знала, что моя скромная персона удостоилась подобной дискуссии. Казалось бы, ответила честно на все вопросы, а что мое мнение не всегда совпадало с общепринятым, так тут шеф ничего поделать не мог. Не могла же я ему в любви признаваться после всего случившегося?
Сказала как есть: идеологию страны и лично товарища Разетти, советника по безопасности при императоре, не разделяю, слишком уж негуманная. Так ведь не соврала ни словом! Где там гуманность, когда, стоило мне задремать, ко мне вторгались и требовали перечислить всех правителей Тарской империи со времен ее основания. А я как будто всех знала? На монеты только трех вынесли! И ведь добился, ирод, выучила!
Приняли меня со скрипом, а где-то и с дыркой в акте. Видимо, и секретарю моя особа не приглянулась. Но тут уж вкусовщина. Мне, положим, тоже эта кучерявая пигалица не пришлась по нраву, но не портить же из-за этого официальные бумаги?
Посетовав на несправедливость мира в целом и шефа в частности, я принялась переписывать собственную легенду в общий бланк первого курса. Точно так же пришлось поступить еще с тремя десятками бланков, прежде чем в дверь постучали и робко спросили, можно ли заходить.
Поскольку мадам находилась в кабинете, я промолчала, вчитываясь в занимательные строки. Объект моего интереса имел длинное вычурное имя и короткое прозвище, от которого у меня развилась мигрень, а руки потянулись к короткому, острому и метательному. А все он – Сайсери Силандж, виконт Авалийский. А для меня просто – Сай Поганец.
– Мадам Гельтруда, ваш заказ, – смущаясь и стараясь лишний раз не смотреть на замдекана по воспитательной, проблеял парень. Судя по всему, с моей новой начальницей он был знаком не понаслышке.
– Можешь идти, Ларс, – позволила мадам, но прежде, чем парень скрылся за дверью, добавила: – В следующий раз постарайся не попасться. Еще одна провинность – и мне придется поставить в известность твою бабушку.
– Да, мадам Гельтруда, – покаянно опустив голову, ответил парень и поспешил скрыться. На меня он даже не посмотрел, как будто я новой мебелью была. Хотя нет, на новую мебель смотрят обязательно, а вот на древнюю рухлядь времен основания… Так меня еще никто не оскорблял!