Всё, толкнули камень с горы — покатился. Обещания Гее, открытый сосуд Пандоры, войны среди смертных и поход в Тартар — все слились воедино, одно вылепилось: Флегры. Новое оружие. Новая армия.
Время тебе сделать что-нибудь для настоящего Владыки, Мать-Гея.
— Она… она хочет тебя видеть.
Зевс остановился в коридоре своего дворца. Вскинул брови, посмотрел на жену. Подумал: быстро же слухи разносятся… Или Мом уже всем успел растрепать, пока сюда полз?
Хотя кто там знает Мать-Гею — ей могли и Мойры рассказать, и кто угодно.
Кивнул — хорошо. Говори — где Владыка может побеседовать с Матерью-Землей, жена. Так получилось, что я тоже хочу ее видеть.
Когда возвращается общий враг — время для военных советов.
*
— Не так, — прошептала она. — Всё началось не так.
Зевс стоял, смотрел с холодной скукой. На то, как она вздымает руки с утеса навстречу волнам. Как хрипло выкрикивает проклятия кому-то невидимому. Как когтит руками воздух, ломает пальцы, как ветер развевает когда-то пышные волосы… надоело.
Надо бы повернуться, уйти. Покарать Деметру за то, что не сказала — кто так сильно хочет его видеть.
С матерью он старался не встречаться — какой смысл бередить старые раны? Пеан сказал — это нельзя исцелить. Лисса жала плечами, говорила — не ее работа. Мол, Звездоглазая Рея безумна от горя.
Когда он стал Владыкой — сделалось как-то… неловко. У царей не должно быть безумных матерей. Чтобы не было, о чём лишний раз судачить недоброжелателям.
Так пусть себе рвет волосы и поет песни с волнами: каждому — своё.
— Я боялась… — она протянула руку к нему. Отдёрнула, будто обжёгшись о зарницей блеснувшие волосы. Потом снова протянула. — О сын мой, я боялась. Боялась мужа, боялась… хотела отнести сына ему. А потом услышала ее голос… лживый голос. «Не отдавай младенца мужу. Заверни в пеленки камень, а младенца спрячь». И я послушалась и отнесла моего мальчика… на остров Крит…
Зевс стоял молча. Чувствовал, как ветер рвет волосы, полосует щёки, пытается унести хитон, и волнуется море — то, которое он так долго усмирял ударами трезубца.
Будто хочет отступить и не слышать тайну.
— Она… забрала моего мужа! Забрала моего мальчика! Моего Климена! Породила… этого… это…
Тоже ненавидит, — понял вдруг Зевс. Оттого и явилась тогда на пир к брату — швырнуть ему в лицо проклятое пророчество. Ненавидит за то, что ослушался, за то, как закончил. За то, каким стал.
Может, стоило наведываться к матери почаще. Была бы одна ненависть — на двоих.
Кто только эта она, о которой шепчет Безумноглазая Рея?
— Она… мудрая дура! Всеведущая, на самом деле не ведающая ничего. Она сказала мне… но я же знаю: это тебе было суждено. Возмужать на Крите. Стать первым из братьев. И на трон бы сел настоящий Владыка. Ты бы сверг отца… ты бы сверг его иначе, правда же? Ты бы не стал вот так… И всё было бы хорошо…
Да, кивнул Зевс. Вот ты и подтвердила то, о чем я давно знал, мать. Это я — не он.
Улыбнулся ласково, принимая материнскую ласку — и Рея то гладила его по щеке: «Это ты, ведь правда? Это тебе было суждено…» — то шептала всё кому-то: «Ты! Похитительница сыновей!»
Вспомнилось вдруг — далёкое-далёкое: мальчик припал к подолу матери, шепчет: «А он меня ищет, да? А нимфы сказали… А если найдёт?» — и ответный плач, и шепот: «Мама не даст тебя в обиду, маленький». С губ сорвалось детское, обиженное:
— Он вернулся.
Вернулся — и мне с ним нечем сражаться, моя мать, Безумноглазая Рея. Разве что только Флеграми. Получится ли? — вот проклятый вопрос. А ответ…
Перед глазами вспыхнули звёзды. Измученные, горящие лихорадочной решимостью на иссохшем лице.
— Мать дала ему стрелы, — долетел сухой, ломающийся шепот. — Мать дала ему лук… и никто тогда не вспомнил, никто не заметил… Вспомнила только я. Вот. Возьми. Это ответ… ответ.
Ответ.
Рукоять явилась будто из воздуха — ткнулась в руку. Древняя, неказистое, стёртая… меч? Пожалуй, меч — изогнутая махайра, боевой серп. Выщербленное адамантовое оружие
Пахнущее пылью, сыростью, немного — временем.
Отцовский Серп, — понял Зевс. Тот, которым Крон оскопил Урана. Все думали, что его забрала Гея после того, как отец упал, пронзённый стрелой вора… Значит, не Гея.
— Ты совладаешь с ним, — зашептали сухие, обветренные губы. — Ты обязательно с ним совладаешь. Мать его выплавила. Родила из ненависти. Призвав при этом Хаос. Оттого он может… может даже убить ее. Если знать — как именно и куда именно бить. Ты узнаешь, ты узнаешь, да! И все наконец станет правильно.
Ответы иногда потрясают больше вопросов.
Он молчал — смотрел на свой ответ. На чудесное оружие.
Вопросов становилось только больше: множились, дробились… Кто — она? Гея? Куда бить и как понять?
Неужели — вот так просто, задаром, вот прямо сейчас?!
Как брату.
Тому, который мужал на Крите. Повстречал бабушку, ушел от нее с подарком: с луком и стрелами. Я вот пришел поговорить с матерью. И ухожу с подарком.
С серпом Времени. С ответом на все вопросы.
Древним, пыльным, неказистым… Ничего, второй раз не попадусь, лук Урана тоже так выглядел. Зато вот мать шепчет, что этот серп страшнее. Что он даже время может резать. Что это оружие настоящего Владыки.
А что немного не по руке скован — так Владыка может чем угодно…
— В прах, — шептала Рея Звездоглазая дрожащими губами. — В прах! Отомсти за меня, сын. Отомсти за всех, кого она забрала у меня. За всё, что она забрала у тебя! Отомсти ей — без колебаний.
— Да, — сказал Зевс. Улыбнулся светлой и ясной мальчишеской улыбкой. — Радуйся, мама. Я отомщу.
Уходя, он слышал, как Рея, смеясь, кричит что-то волнам. Хриплое, ликующее: «Радуйся, неумолимая! Радуйся! Ибо скоро ты узнаешь, как это — терять всё! Так радуйся же напоследок…»
Имя сорвал с губ Реи и растворил в себе жадный, завывающий ветер.
*
Шаг на Олимп. Танцующий, лёгкий. Веселье бурлит изнутри, бьёт родником чистого восторга, пьянящей силы. Наполняет вены.
Что, Старший? Что, презренный вор, — взял?
Мы ещё поборемся. Мы еще закончим не только с тобой — со всеми твоими… Со всеми, кто с тобой.
Кто там знает — может, и с Гигантами. И с Матерью Геей. Трепещи, старший, ибо мне только что дали ответ на все твои вопросы. Ответ на всё.
Дышащий древностью, выщербленный, зазубренный ответ — кажется даже, ухмыляется с пояса…
Это он, конечно, совершенно зря.
Владыка Зевс — всё-таки не Посейдон.
Владыка Зевс не станет махать Серпом Крона направо-налево. Тем более — непонятно еще, какая в этом древнем клинке сила.
Владыка прозорлив, и ему кажется, что щербатый клинок усмехается слишком уж насмешливо.
В конце концов, про оружие иногда достаточно знать — что оно есть. Может, к нему и прибегать-то не придётся всерьёз. Так, испытать, послать гонцов к Старшему — у меня есть ответы! Выиграть время.
А там уж посмотрим — есть же и Флегры в конце-то концов.
Мысли путались, не желали вязаться в нерушимую адамантовую цепь. Будто хлебнул самого крепкого вина Диониса. В висках стучало только неотступное, привязчивое: «Испытать, испытать, испытать…»
Где там твои войска, Старший? Вернее, войска, которые твои детишки для тебя собрали?
Сейчас их у тебя поубавится. А я испытаю свой ответ. И если после этого ты ещё выступишь против меня — я с чистой совестью воскликну, что ты хочешь трона. И призову Мать-Гею с ее Флеграми — чтобы посмотреть, как Гиганты додавят тебя и твоих союзников.
На миг перед глазами мелькнуло ослепительное видение: армия косматых, крылатых, многоруких исполинов — и во главе неё обжигающая фигура с махайрой…
Было? Не было? Какая разница.
Будет.
— Отец!
Аполлон, наверное, решил вернуться с состязания пораньше. Впрочем, нет, вон как лицо перекошено. Тем самым страхом, пробирающим до костей одинаково — подземного Мома, и лучника Аполлона, и Владыку Олимпа: вернулся.
— Море предало нас, отец, — чуть подрагивают пухлые губы. — Нет, я не был на состязании. В конце концов — есть ли смысл стрелять, зная, что победишь? Всё последнее время я пытался узнать. О заговорщиках. Их союзниках. И их войсках. И теперь я узнал, почему так долго не мог их найти.
Вечный аэд (постоянно у сына за плечами) что-то не поднимает голоса. Не поёт ни о чем славном и величественном.
Боится, наверное. Холодных слов, далёких от поэзии.
— Нерей и остальные… готовы стать на его сторону. Всё это время прибывали корабли… к острову Коркира. Их войска. Его войска. И морские скрыли это… помогли им.
Зевс кивнул — почти что благосклонно. Не удивился. Аполлон в последние месяцы ходил мрачнее тучи, говорил — с ним не считаются в подводном мире. Ну конечно, как тут будут считаться, когда у них есть — Ифит, внук Нерея и сын Климена. Свой. Морской.
Свергнувший Владыку Олимпа и имеющий право на морской престол.
В глазах у сына темной змеей пригрелась знакомая ненависть: «Вор!»