Инцидент К.
Записано со слов пациента
В то утро я проснулся раньше обычного. Дед с бабушкой сидели на веранде, и с ними был ещё кто-то. Я слышал встревоженные голоса, но не мог разобрать суть разговора. А когда некто третий ушёл, хлопнув калиткой, дед заявил:
— Давай-ка нашего Максимку на картошку сегодня…
— Во-во! — согласилась бабушка. — Ой, Шура, упаси господи… Может, это… Сходим, пока спит?
Я подкрался к сеням и выглянул из-за угла.
— Не бестолковься! — ответил ей дед, вставая. — Будем там стоять в два пенька, как эти… Один пойду.
И он тоже ушёл, а я вернулся в койку и пролежал ещё несколько минут для вида, а потом, громко зевая, притопал к бабушке на веранду.
Когда я завтракал, к нам пришла соседка и привела Кешу — моего деревенского товарища.
— Присмотрите, тёть Зин? — спросила она у моей бабушки.
Та кивнула и скомандовала нам:
— Поели — и бегом во двор! Я лопаты из закутки вынесу, на огород пойдём, поможете картошку выбрать.
И ушла. А соседка пригрозила сыну пальцем и тоже куда-то убежала.
Я повернулся к Кеше, тот всё понял и, не дожидаясь очевидного вопроса, ответил:
— Дядька Шура самоубился.
Я поперхнулся чаем.
Дядька в прошлом был местным батюшкой, пока в нулевые годы его не отлучили от церкви. О настоящих причинах нам, подросткам, никто не рассказывал. Однако слухи уверяли: за колдовство.
Я спросил у Кеши:
— Повесился?
— Нет, там вообще жесть… — поморщился он. — Санька Чайника знаешь? На бугре живёт возле кладбища. Он в четыре утра вышел в туалет и увидел, как дядь Шура у могилы отца стоит. В тряпье каком-то, грязный весь, а в руках — свечка. Ну Чайник его позвал, а Шурка вздрогнул и как…
Из сеней крикнула бабушка.
— Поели?!
— Помощник ещё не поел, ба! — отозвался я и чуть тише спросил у Кеши: — Ну чего?..
Кеша наклонился ко мне.
— Короче, Шура голову задрал и со всего размаха глазами на прутья оградки насадился, прикинь!
— Едрить… — прохрипел я.
— Ага… — закивал Кеша. — Мамке баб Клава позвонила, говорит, сейчас менты с врачами приедут. Я подслушал. Собрался туда сгонять… А мамка перехватила у двери и сюда притащила.
— А сама на кладбище пошла? — удивился я.
— А как же! — фыркнул Кеша. — Знает же, как я всё страшное люблю, и всё равно не взяла! Я уже и название этой страшилке придумал: Инцидент К.! «К» — это кладбище. И тут девок попугать, и в городе.
— Больной что ли? — меня почему-то очень разозлили его слова.
Кеша возмутился, но не успел ничего ответить. На веранде появилась бабушка и велела нам скорее идти на огород.
Утро стояло пасмурное. Серые облака затянули небо, над чёрной землёй носился ветер. Мне было тревожно и зябко…
Ещё и Кеша нашёптывал:
— Я книгу читал про этих колдунов. Написано, что после смерти их надо сжечь, а прах в разных местах зарыть. А если просто труп похоронить, то на могиле вырастет проклятое дерево.
— Чего ты буробишь, а?! — прикрикнула на него бабушка. — Какие там могилы?!
И Кеша замолчал, обидевшись.
В тишине мы прошли четыре грядки, Кеша и я копали, а бабушка собирала клубни. Только присели отдохнуть на стёжку, как услышали знакомый голос: встревоженная мама Кеши выбежала на огород и окликнула нас.
Бабушка поднялась и поковыляла ей навстречу. Они пошептались о чём-то и позвали нас.
Мать схватила Кешу за руку и потащила его за собой в сторону их дома. А бабушка потянулась ко мне, но я резко отскочил и взвизгнул:
— Да что случилось?!
— Скотина ты! — чуть не плача, огрызнулась бабушка. — Домой иди, домой иди! — причитала она, срываясь на крик.
И внезапно в её глазах полыхнул ужас. Старушка упала на колени и, перекрестившись, заплакала.
— Пошли, родный! — всхлипывала она. — Конец света случился, дай бог сил успеть…
В доме она вела себя ещё страннее: носилась из угла в угол, сыпала соль у порога и втыкала булавки над окнами. Мне, городскому старшекласснику, атеисту и скептику, в голову сразу полезли мысли о старческом слабоумии. Но затем в памяти всплыла мама Кеши. Что же такого она рассказала моей старушке?..
— Бабуль… — робко начал я, когда она закончила все приготовления и села отдышаться на диван. — Ты чего боишься?
Бабушка приоткрыла рот, чтобы ответить, но так и застыла, смотря на окно позади меня.
— Максимушка… — прошептала она. — Занавесь окошко, а? И подходи ко мне. Занавесь, милый…
И старушка медленно сползла с дивана на пол, со стоном опустилась на больные колени и поползла к их с дедушкой кровати в углу.
От увиденного меня пробрало. Я обернулся и с опаской посмотрел на улицу. За стеклом никого не было, лишь пустой двор и наш покосившийся забор. Но что-то в этом виде было не так, и эта неправильность внушила мне животный страх.