-Этот одногруппник… Он мог ему помочь. Он мог бы вернуться за ним, иливырвать для него время, чтобы тот спасся. Он сам говорил мне это. Но этот одногруппник был заражен. «Жизнь основана на эмоциях. Выживание только на логике.» Он отдал его тварям, потому что это было правильно. Жестоко и правильно. Он как-то сказал: «Не знаю, остались ли в городе боги. Но если да, то они тоже заражены, и требуют жертв». В принципе, именно благодаря этим жертвоприношениям, он каждый день возвращался ко мне живым.
Юлия Наумова (до инцидента – студентка, одногрупница Сергея)
-Еще один призрак, чье лицо преследует меня, когда я закрываю глаза. – Юлия отводит взгляд. Она не плачет, но голос ее срывается на полуслове. – Саша пожертвовал собой ради нас. Он понял, что представляет опасность для группы и остался. Я знала, что он заражен, мне было страшно, но его так резко вырвали из моей жизни. Я словно лишилась части себя. Невозможно представить, как нас всех сплотило то, что мы пережили. Мы будто были единым целым и выживали как одно существо, дыша в унисон. Но умирал каждый из нас в полном одиночестве…
Виктор Суриков (до инцидента – студент, одногрупник Сергея Нестерова)
-Он пожертвовал собой. – Виктор кривит губы, но его глаза выражают только горечь. – Так нам казалось. Так мы тогда думали. Но это совсем не так.
Он наклоняется вперед, сложив перед собой пальцы домиком, и пристально смотрит в камеру.
-Я не хочу оскорбить памяти Сани, но он не был человеком, способным на самопожертвование. Да даже если бы и был, болезнь съела бы в нем все светлые позывы. Я много читал о ней, и это помогло мне понять и переосмыслить произошедшие события. Санька не кусали, значит, он где-то попил зараженной водички. А при таком способе заражения полное превращение в скрюченного кровожадного монстра занимает около пяти часов. ДляСанька, с его габаритами шкафа все шесть, но судя по симптомам, и это время уже истекало. Он был на последней стадии. То есть просто ходячее мясо с интеллектом дверного косяка. Его последним осмысленным действием была зарядка арбалета. Дальше все проходило на инстинктах и беспокойных желаниях воспаленного мозга.
-Все спустились вниз, и он спустился. Все встали у витрин, и он встал. Даже когда Серега отвел его в сторону, чтобы объяснить, что он заражен, Санек ничего не понял и просто позволил забрать арбалет. Затем позволил Ленке надеть на него маску. Позволил Даниле вытолкнуть его в нужный момент, когда все побежали к машине.Как ягненок на поводке. Единственным человеческим позывом в его сознании оставалась агрессия по отношению к зараженным. Яркое застарелое пятно, которое болезнь не сумела полностью отстирать. Самопожертвование? Нет. Если бы Саня хотел обезопасить нас, то остался бы в «Коралле», где спокойно попивал бы пивко в ожидании полного угасания разума. Зачем отдаваться на растерзание толпе зомбаков?
-Я не верю в его благородство. Я верю, что Саньком овладела простая тупая ярость. Безумный инстинкт убийцы, доставивший Саньку столько удовольствия, что продолжил терзать его, даже когда человека не стало. За это он и поплатился. И мне не жаль его. Остался ли он блуждать по улицам вместе с остальными зомбярами или умер от кровопотери. Мне не жаль…
Георгий Вагнер (журналист – писатель)
-Александр Корольков по сей день считается пропавшим без вести, ведь его тело так и не было найдено. Один из ста тысяч таких же. – Георгий легко касается оправы своих тонких очков. - Такгосударство пытается подсластить пилюлю. Разложившееся, подвергшиеся жестоким линчеваниям, искусанные до неузнаваемости или просто обглоданные. – При этих словах унего на лице появляются ноткиотвращения. – Все, кого невозможно или некому опознать, считаются пропавшими без вести. Будто однажды сто тысяч человек просто куда-то исчезли, а вместо них появилось столько же безымянных трупов. Многие родственники погибших, разумеется, хоронят пустые гробы, накрывая их могильными плитами с именами тех, кто так и не вернулся. Сами трупы власти раскидали по общим могилам на территории всей области. На мемориалах висят тысячи фотографий, в храмах отпеваются тысячи имен, ежедневно зажигаются тысячи свечей в память каждого не вернувшегося, но, тем не менее, у нас по-прежнему сто тысяч пропавших без вести, которых никто не ищет. Не нонсенс ли это?
-Но я все же не стану вдаваться в полемику о еще одном большом бреде наших властей, хотя мог бы говорить об этом до бесконечности. – Георгий делает отточенный жест рукой, будто откидывая эту тему прочь. - К тому же в данном ключе, дальнейшая судьба Королькова не имеет для нас особого значения. Он погиб – факт. Что гораздо важнее, своей смертью Корольков дал толчок для развития той личности Сергея Нестерова, о которой мы знаем. Первая серьезная реальная потеря. Я общался со многими специалистами, изучая психологический портрет Нестерова, и мы все пришли к выводу, что именно тогда, в момент гибели своего одногруппника, в голове Нестерова начались едва заметные сдвиги, заложившие впоследствии его концепцию выживания в зараженном городе.
Виктор Суриков (до инцидента – студент, одногрупник Сергея Нестерова)
-Я повернул ключ зажигания. Мотор заурчал и в салоне вдруг наступает кромешная тишина. Только всхлипы слышны. Эта наша первая потеря. Ясен перец, все были ошарашены. Одно дело, когда видишь как рвут на части человека совершенно незнакомого тебе, и совсем другое, когда того, с кем совсем недавно ты сидел за одним столом. И ты видишь это воочию. Жуткое, неприятное чувство опустошенности и шока. Серега сидел у окна и, глядя на толпу зараженных, глумящихся над своей жертвой, его глаза беспокойно бегали.Он бы вернулся за Саньком, наплевав на все, я уверен. Я видел это по нему. Он бы расшвырял зомбяр, и приволок бы окровавленное тело Санька в машину, если бы это имело смысл. И я думаю, тогда, сидя в машине, он и искал этот смысл. Мучимый желанием спасти нас всех и не способностью этого сделать. Юлька накрыла его ладонь своей, а он повернулся к ней и изобразил слабое подобие утешающей улыбки, будто это могло помочь избавится от беспокойных мыслей.
Виктор качает головой из стороны в сторону и крепко сжимает пальцы в замок.
-Я подождал пока Серега переключится с Юльки и спрашиваю: «Куда?». Слева от меня в стекло уже зомбаки окровавленными ладонями шлепают. Вряд ли бы у них хватило ума ручку потянуть, но проверять мне не хотелось, так что дверь я заблокировал. Серега то же самое сделал и говорит: «Давай разворачивайся, вдоль Наугорки выехать попробуем». Юлька сразу же за телефон схватилась – родным позвонить. Я нажал на газ. Машина вдруг резко дергается и глохнет. Все замерли. Если бы машина оказалась нерабочая, обратно бы мы точно не выбрались. Серега, уже стянувший с лица маску, шипит: «Передача какая?», тянется со своего места к рычагу передач и раздраженно дергает его из стороны в сторону, ставя на первую. Юлька на меня как на врага народа смотрит. – Виктор ухмыляется. - Хорошо, что я не забыл где в машине руль, после всего пережитого. Видите ли, не с той передачи тронулся! – Он обиженно кривит рот.
-Ну со второго раза «Газель» наконец поехала. Прочесав передом по тротуару, я заворачиваю дугу по всей ширине дороге. Медленно, как финская улитка. Во-первых, управлять неудобно – руки и ноги все еще дрожат, да и не водил я никогда «Газель». А во-вторых, зараженные машину облепили, не хотелось, чтобы кто-то из них под колеса попал. Наконец, вырулив в нужном направлении, мы поехали вперед.