Виктор Суриков (до инцидента – студент, одногрупник Сергея Нестерова)
-Серега к окну приник, справа что-то высматривает. Я тоже по сторонам смотрю, хотя сам не понимаю что ищу – все проезды забиты. Зомбаки приближаются, один уже ладонь на покатый капот положил, и конкретно на меня сквозь стекло смотрит. А я ничего не могу сделать. Такое мучительное чувство беспомощности. Вспотевшие руки до боли в руль вжались, сердце как канарейка в клетке бьется. Мотор рокочет, но ехать некуда. И мы все как в клетке над чаном с пираньями. Думаю, если зомбяры окружат, то мы так и помрем в этой «Газели» от голода или еще чего похуже. У меня фантазия хорошая, я себе уже такого напредставлял, что готов был разрыдаться от жалости к себе. –Виктор смотрит невидящим взглядом прямо перед собой, вновь переживая те минуты в машине, окруженной зараженными. Его руки постоянно находятся в движении. Они то сжимаются в кулаки, то начинают перекручивать украшения на запястьях.
-Данила голову в кабину просунул, говорит «Сдавай назад, дави их, а то окружат». В задние окна зараженные уже бьются, девчонки визжат что-то. Я еще раз зеркала проверил – позади машины целый шлейф из покачивающихся тел собрался. Думаю, мы хоть и не в танке, но нужно же что-то делать. Была не была, авось и не увязнем. В конце концов, больше вариантов никаких. Я уже заднюю передачу включаю, но тут Серега, руку вытягивает в мою сторону и,не отлипая от окна,говорит: «Нет, давай направо, на тротуар выруливай». Я только тогда заметил, что действительно можно было поехать по тротуару. Сам тротуар огорожен и приподнят бордюром. А через каждый десять метров деревья насажены. Но на углу, почти там, где мы стояли, у самого пешеходного перехода, ограждения не было, а еще специальный пандус для инвалидных колясок.Плюс ко всему между ближайшей машиной у самого края и светофором расстояния как раз хватало, чтобы «Газель» смогла проехать. Одним словом – триумфальная арка. Только неудобная как игольное ушко.
-Я передачу переключил и поворачиваю. Зараженные на исковерканных ногах стоят плохо, так что как только «Газель» пришла в движение, те, кто уже успел подобраться достаточно близко, валились как китайские игрушечные солдатики. И при этом ноги некоторых из них, попадали под колеса. Каждый раз, когда машина кренилась, проезжая по чьей-то конечности, меня передергивало. Справа хоть и было относительно чисто, но зомбаков все равно приходилось расталкивать бортами при повороте. В основном это были из той толпы, что обтекала «Газель» сзади. Так что двигаться приходилось как ледоколу во льдах. Не хватало еще увязнуть. Серега орет «Давай быстрее!». А я ему в ответ: «Это Газель, а не Феррари!». Хотя скорость нам была действительна нужна. Пандус у тротуара узкий, да и расположен так, что только левое колесо можно было бы по нему закатить, второе бы уже пришлось поднимать через бордюр. Но даже если не брать в расчет мешавшихся зараженных, машине до тротуара метров пять, половина из них в повороте, как тяжеловесный микроавтобус может тут разогнаться? Но я педаль в пол вжал, а руль вывернул так, чтобы левое колесо зашло на тротуар первым. «Газель» с горем пополам метнулась вперед, опрокидывая зомбяр. И как только, правая шина наткнулась на поребрик, нас невысоко подбросило на своих местах, а сама машина застопорилась. Это было мучительно длинное мгновение, пока колесо балансировала на краю, не позволяя двигателю продолжать свою работу. Я понимал, что если машина заглохнет, так и не справившись с препятствием, второй попытки у нас уже не будет. И моя фантазия за это мгновение вновь показала мне все страшные варианты нашей кончины. Однако, инерции вполне хватило, чтобы поднять перед «Газели» на тротуар и затащить задние. Она пролетела еще пять метров, чесанула легковушку, припаркованную у обочины, и отбросила к стене справа зараженного. Лишь потом я догадался убрать ногу с газа. Я был совершенно измотан. И очень не хотелось дальше вести машину.
В глазах Виктора наконец появляется осмысленное выражение и он переводит взгляд на камеру. Он подтягивает руки к себе и подается вперед.
-Я смотрел на остальных, и в их глазах в основном читалось осуждение. Я был за рулем, и значит ответственность за то, что мы чуть не остались в этой маршрутке навечно, лежала на мне. Мне доверили вывезти всех. Лидером, конечно же, по-прежнему оставался Серега, и он, как и полагалась, снова всех спас. Но я не он, я запаниковал. Груз чужих жизней оказался для меня неподъемным. Я не способен принимать жизненно важные решения, когда на меня все смотрят в ожидании. Я принял на себя лишь малую толику того, что тащил Серега, и понял – брать ответственность за чужие жизни, все равно, что ходить по канату одновременно жонглируя стеклянными шарами. Если у тебя все получится, то это в порядке вещей. Если же ты упадешь, тебя осудят. Это трудно, очень трудно. До безумия. А Серега хотел спасти слишком многих, вот и надорвался. Окончательно…
Виктор шмыгает носом и откидывается на спинку стула. После некоторой паузы он продолжает, глядя на столешницу перед собой.
-Я вновь завел успевший заглохнуть двигатель, и мы поехали дальше…
Юлия Наумова (до инцидента – студентка, одногрупница Сергея)
Она огибает ступени какого-то магазина. Витрины его изрисованы неаккуратными тегами, которые практически невозможно прочитать. Слева стоят несколько машин, одиноко припаркованных сбоку от пустой дороги. Юлия указывает в их сторону.
-Машины отсюда пытались вклиниться в общий поток, освобождая нам место. – Она проходит мимо дерева, бросая на него мимолетная взгляд. – Тут, как видите, деревья, из-за них маршрутка не могла беспрепятственно проехать по тротуару. И Вите приходилось объезжать их, опустив левые колеса на обочину. Он вцепился в руль, ссутулился и постоянно смотрел по сторонам, ища возможности проехать. Хотя дорога словно сама вела нас. Мы катились по импровизированному коридору из машин и ограждений.
Юлия спускается с тротуара и проходит мимо въезда во двор, перегороженного черной решеткой ворот, увешанной предупреждениями. Она слегка замедляет шаг, глядя на пустую дорогу слева. Будто что-то привлекло ее внимание. Секунду она не двигается, воскрешая в своей памяти болезненные картины Инцидента, затем резко переводит испуганный взгляд на камеру, отворачивается и вновь продолжает движение.
-Между машин бродили зараженные, взбудораженные звуками работающего мотора. То тут-то там стояли пустые автобусы без номеров маршрута, военные грузовики, так же застрявшие в неподвижном потоке. Машины ютились в нем порой так близко друг другу, что чуть не касались бамперами. Витя вел медленно, осторожно огибая каждое препятствие, а я смотрела в окно, и наслаждалась осознанием того, что скоро меня здесь не будет. Это чувство сродни тому, когда сидя в теплом доме наблюдаешь за бушующим на улице ураганом. Уютно. Да, наверное, именно уютно мне было. Меня везли домой. От паники и беспокойства остались лишь назойливые отголоски. И я просто смотрела на опустевшие улицы, первый и единственный раз не для того, чтобы искать опасности.
Юлия поравнялась с фасадом высокогосерогоздания с квадратными окнами.Передним расстилаетсянеухоженный заросший газон. Судя по тонким пням, раньше здесь красовались ели.
-Тут Вите приходилось немного заезжать на газон, а дальше у перекрестка и вовсе пересечь его, чтобы объехать машины, поворачивающие в общий поток. Вот там. – Она протягивает руку вперед и камера увеличивает узкую полосу асфальта, ответвляющуюся от шоссе вправо. – Позади тех машин брошенный автобус с покрытыми засохшей кровью окнами перегородил почти всю дорогу, образовав немного свободного пространство. Его как раз хватило, чтобы маршрутка проскользнула поперек дороги и вновь взобралась на тротуар. Когда к нашей машине подбирались зараженные, они просто соскальзывали по бортам, не в состоянии двигаться с той же скоростью. Пока маршрутка двигалась, нас нельзя было окружить. Главное было не останавливаться, и судьба предоставляла нам все новые и новые проезды в нагромождениях машин. На следующем перекрестке Вите удалосьсвернуть на Площадь Ленина. На повороте машины стояли не так плотно прижавшись друг к другу, и отодвигая некоторые из них в стороны носом маршрутки, он пересек поток.