Не хватает кислорода,
Света, радости, тепла.
И не радует погода…
Просто ты ушла… Ушла.
Я не верю в эту правду,
Разрушая все вокруг.
И внутри меня прохлада.
Задыхаюсь. Свет потух.
Я знал, что легко все разрушить.
Лети, моя птичка, лети.
С собой забирай мою душу -
Такую, как ты, не найти.
Хотел бы все как-то исправить,
Назад отмотать, как в кино.
От боли обоих избавить…
Всегда есть досадное "но"
В горле пересохло от нахлынувших эмоций. Я никогда не думал, что смогу вот так выплеснуть все. Рассказать нашу с Сэм историю. Поделиться воспоминаниями о ней с кем-то. Но это было нужно. Я расставался с этой болью внутри. Чтобы что-то приобрело смысл, нужно проговорить это вслух.
Я держал тебя в ладонях,
Но, смирившись, отпустил.
И на сердце неспокойно-
Я любовь свою убил.
Эта глупая ошибка
Разорвала нашу нить.
Я хотел бы все исправить,
Быть любимым и любить.
Я знал, что легко все разрушить.
Лети, моя птичка, лети.
С собой забирай мою душу -
Такую, как ты, не найти.
Хотел бы все как-то исправить,
Назад отмотать, как в кино.
От боли обоих избавить…
Всегда есть досадное "но"
Болит голова, как с похмелья.
И сердце сжимает в груди.
Мне стыдно, и я сожалею.
Лети, моя птичка, лети.
Хотел бы все как-то исправить,
Назад отмотать, как в кино.
От боли обоих избавить.
Темно без тебя мне… Темно.
На последней строчке голос сорвался и охрип, во рту пересохло. Мне хотелось сбежать со сцены и забиться где-то в темном уголке подсобки на несколько часов, а может и месяцев. Но вместо этого я расправил плечи и сделал новый вдох. Жизнь приготовила для меня еще много чего интересного. Много ярких моментов. Конечно, между некоторыми из них мне захочется подохнуть, и не один раз, но я точно знаю, что за каждым закатом приходит рассвет.
Все будет хорошо. И у меня и у нее. Точно будет. А вот теперь… Прощай, Сэм.
Полтора года спустя…
— Итак, чем я могу Вам помочь?
Спросил Генри Блум, поправляя очки на переносице.
Я поёрзал на диване, устраиваясь удобней, и Тревор пихнул меня в бок.
— Хватит уже шевелиться, достал, — зло прошипел он.
На что я начал еще больше ёрзать. Не обращая на нас никакого внимания, заговорил Эван, который сидел рядом с Трэвом.
— Это ты нам скажи, Гарри. Чем ты нам поможешь?
Он специально так назвал его. Я закатил глаза, Эв в своем репертуаре. Мужчина слегка приподнял брови и улыбнулся так, словно каждый день имеет дело с такими придурками.
— Ваш агент мне ничего толком не объяснил. Да и я особо не спрашивал, предпочитаю общение с глазу на глаза. Итак, еще раз, чем могу вам помочь ребята?
Какая глупая затея! Почему мы должны ходить к мозгоправу, как какая-то шведская семья. Зря мы сюда пришли, все эти психологи — шарлатаны. Они словно цыгане, пудрят мозги, только более цивилизованные, поэтому к ним и ходят. Хрен ему, а не мой мозг, никто не будет иметь мой мозжечок. Не скажу ни слова.
— Ты хочешь знать, в чем проблема, Генри? — подал голос Тревор, — помоги нам найти гитариста.
— Нам не нужна еще одна гитара, Трэв, мы сами справимся. А если и надо, то тот техник, Даг, будет иногда играть с нами, — практически прорычал Эван.
Я потер виски, снова начала болеть голова. За эти четыре месяца эта тема мне просто надоела, словно кость в горле. Вообще все надоело.
— От нас ушел член группы, — сказал я.