Сейчас тоже рвал Летунков сердца мужиков. Худой, изработанный, сидел он на старой покрышке и рассказывал о своем первом хозяине.
— У его сыновья в аспирантурах учились… — слюнявя папироску, говорил Летунков. — Вот и жал он нас. Ему ж и взятки давать надо, и сыновьям на жизнь посылать. А сам работать не любил. Только водку с начальством трескал… Вот у него и постигал я свои беспаспортные права. Один раз и сказал поперек. Рассердился, распсиховался, что он важенок велел забить. Ну и началась, конешное дело, наука. Приехали милиционеры якуцкие, связали меня и давай ногами топтать. А потом свезли на станцию и бросили. Да, ребяты… Слава Богу, что не знаете вы такой жизни.
— А на хрена тебе, дед, было с колхозу бежать? — плюнув, спросил тракторист Петруха. — Жил бы здесь на законном основании.
— Ты, парень, той жизни не шохал… — вздохнул Летунков. — Тут с голоду тогда народ пух, а на работу хуже чем в немецком концлагере гоняли. Никита Сергеевич тогда кумунйзьму решил построить. Не, не знаешь ты, парень, этово…
— Я не знаю! — возмутился Петруха. — Да я в армии недавно служил. Нас по первому-то году, знаешь как деды мордовали?! Ну и чего? Отплакал свое, а потом сам молодыми командовал. Тебе, дед, тоже надо было терпение проявить.
И хотя Кутехин годами недалеко обогнал Петруху, но рассердился он на эти слова.
— Салага ты! — сказал он. — Нашел чего сравнивать: тую жизнь и армию.
Присев на корточки, Кутехин нагнулся, прикурил от папироски Летункова, сказал, затянувшись дымом:
— А мне, мужики, сон сегодня, между прочим, приснился…
— Да ты что?! — встревоженно удивился Летунков.
— Ну… — кивнул головой Кутехин. — Приснилось, что индеец я. И скачу, значит, хрен знает куда. И так тоскливо, что хоть криком кричи, а не выкричишь.
Он замолчал и сразу почувствовал, что поняли его мужики. Молчали все. Сочувственно так молчали… Даже Петруха и тот понял. Ковырял носком сапога грязь и молчал.
— И не проходит тоска-то? — сочувственно спросил Летунков.
— Не… — ответил Кутехин. — Вона тута стоит, как будто лед положили.
И он постучал по груди.
— Тогда выпить надо… — убежденно сказал Летунков. — Тогда тебе, парень, без этого сегодня никак нельзя.
И он сделал попытку привстать, как бы показывая, что с его пенсией к Акуле Степановне не пойдешь, а утяжелять собою компанию — не миллионеры тут собрались! — он не собирается.
— Да сиди ты! — остановил его Кутехин. — Я, мужики, заначил вчера червонец. Может, еще кто добавит да и расколем Акулу? Чего она, солить самогонку будет?
Дружно затянувшись табачным дымом, механизаторы зашевелились. Посыпались на ящик смятые трешницы и пятерки. Дрожащими руками Летунков собрал складчину и принялся пересчитывать деньги. Сосредоточенно следили за ним мужики, и тут, в этот волнующий момент, вдруг раздался незнакомый голос:
— А-атбой! Пельмени разлепить! Дым в трубу!
Удивленно обернулись все. В воротах сарая стоял высокий, крепкий парень в джинсах, вправленных в офицерские сапоги. Из-под расстегнутой на груди фуфайки выглядывала тельняшка.
— Отбой, мужики! — весело повторил парень. — На кой хрен мелочевка эта? Только мозги запачкаете и все… А ежели часика два повкалываете, я вам ящик выставлю. Видите? — Он вытащил из кармана бутылку водки и поднял над головой.
Чистый луч солнца сверкнул на бутылке; и она вспыхнула изнутри, как путеводная звезда во мгле этого холодного сарая.
— Ящик? — сглотнув слюну, спросил Петруха.
— Ящик… — усмехнулся парень. — Двадцать бутылок, мужики, ставлю.
Усмешка парня не понравилась Кутехину — какая-то обидная снисходительность была в ней.
— А что делать-то надо? — спросил он.
— Да всего чепуха работы… Три избы из Домухина надо, мужики, сюда перетащить. С вашей техникой часа за два управимся.
Словно холодным ветерком дунуло в раскрытые двери сарая. Даже Петруха и тот отвел глаза от бутылки, узнавая парня.
Приехал этот деятель в Забелье полторы недели назад и сразу оформил в правлении аренду на откорм бычков.
Говорили про него, что в городе он собственный ресторан держит. Да… До сих пор об аренде слышали забельевцы только по телевизору и серьезно не соотносили ее с собой, думали, что арендаторы там, в телевизоре, и будут жить, где много чего живет, к Забелью никакого отношения не имеющего. Но не получилось…
— Чего уж… — узнав о договоре на откорм бычков, сказал тогда Кутехин жене. — Мозга у мужика, конечно, есть.
— Мозга… — накинулась на него жена. — Это у нашего председателя мозги не хватает! И дом бесплатно дали, и землю… Теперь лопатой можно гроши грести…