Отказ от шантажа приведет к безработице, тем более если ты учился в академии внутренних дел. Шанатж-менеджер видит тебя лучше тебя самого, особенно если говорить с ним по телефону. Как правило по ту сторону трубки ты слышишь приятный женский голос. Но говорит он не то что думает, а то что думает начальство или, как принято излагать, «консенсус компании». Этот голос лучше чем ты знает твою жизнь, что тебе делать и по чьим ритмам жить на белом свете. Этот голос – единственное что ты слышал, а по другому психологический маневр и не позволит – лично услышать начальника и даже увидеть его нельзя.
Только голос в трубке.
Его ты не разу не видел. Видел только ворота предприятия, а слышал лишь голос, который не смеет добавить лишнее слово, чтобы не оказаться на твоем месте, и с твоим окладом труда.
Вежливость – фиговый лист эгоизма, — говорил Шопенгауэр.
Ты слышал только безустанное радио, с утра и до вечера остужающее твой кипящий мозг своими анальгетиками, отупляющими и опьяняющими хитами с недельной актуальностью и развратным смыслом, гипнотизирующими твою миндалевидную железу.
Ты соглашаешься со всем, отдаешь данные о себе.
Иначе встретиться с голосом невозможно.
По указанным наспех координатам ты находишь загородное предприятие, окруженное трехметровым забором, как «Белый Лебедь» или четвертый энергоблок ЧАЭС.
По дворику ходят люди по форме, водят на поводках немцев.
Ты идешь сквозь бродячее «минное поле» и доходишь до двери.
Звонок в домофон.
Приятный голос, тот же или другой:
«Кто там?»
Ты повторяешь информацию о себе и тебе разрешают войти.
Условия трудоустройства, которые ты слышал по телефону, не совпадают с новыми, услышанными тет-а-тет и тебе быстро нужно принять решение, от которого зависит твоя последующая жизнь...
Все это не радует.
Заново придумать себе график, как жить.
Как добираться до практически испеченной вакансии.
Как пояснить семье свое столь длительное отсутствие.
Миновав эти вопросы и ответы в душе, ты скользишь глазами по ксерокопии своего резюме.
«И зачем я об этом упомянул?»
Здесь никого не волнуют твои увлечения.
Всем интересны твои возможности и то, на что ты согласен на своей должности. Идеальный трудяга должен думать о работе как об источнике вечного наслаждения, а о начальстве как о пантеоне богов.
Похоже на предпродажу своей почки.
Ты громко сглатываешь слюну.
...Ок!
Только что ты дал добро на передачу своей судьбы в распоряжение «консенсуса компании».
Что дальше?
С тобой говорят.
Дают дальнейшие указания и ставят условия, детерминируют испытательный срок.
Говорят так строго, как будто выносят приговор.
Этот приятный голос только что в твоем восприятии превратился в ужасного монстра, который будет следить за всеми твоими функциями, жестами, мимикой и докладывать все начальству, заметив хоть один прокол. Про слово «заслуги» пока забудь.
Ты вышел, живой.
Искусственно рад.
Теперь ты связан обязательствами, среди которых нет пунктов «быть на рабочем месте в по-настоящему хорошем настроении» или «быть в добром здравии», и теперь эти два пункта ты имитируешь, вызывая настроение у себя искусственным способом. Ты продал душу за деньги. Продал ее, чтобы твои дети имели возможность ее не продавать; но ты как примерный родитель подаешь пример «хорошего настроения». Но это словосочетание у тебя будет без кавычек, ибо ты позаботился, чтобы твои дети не заметили их. Теперь дети, уже большие, хоть и знают про наличие притворства в твоей ежедневной «веселости», вынуждены изо всех сил стремиться подать пример твоим внукам, чтобы у тех до самого выхода на работу не оставалось сомнений, что работа по найму – это «весело»!
— А если ты наверху компании?
— «Зиккурат» компании выстраивается не с низу и по карьерной лестнице, а с верха другой, более крупной.
Поднявшись на социальном лифте на уровень бомонда, ты встреваешь в еще более тугую петлю, из которой тебя не пускают уже твои подчиненные. Высоте поднятия на этом лифте соответствует глубина воронки, в которой ты вынужден безустанно крутиться, чтобы не свалиться со своей иллюзорной вышки – не выплыть в открытый океан с табличкой «банкрот».