Взяточник он и бухарь!
Теперь он просто работает на кафедре и заведует методичками. Ответственности никакой – бухай сколько душе угодно.
— А ты не пьешь, да?
— Обычно нет. Но могу выпить для дела.
— Для каких дел обычно напиваются? Вот здесь поподробнее, плиз!
— Потом расскажу. А сейчас идем к буханавту.
— А ты с ним не пил?
— Не-а. Какой там!
Я таких как он троих перепью.
Ну так что?
— Пошли.
Пацаны свернув с Пушкинской сразу вбежали через парадный вход.
— Здесь кафедра истории и культуроведения, — репрезентовал старший из друзей. — Если ее не переименовали, или не перенесли.
Примерно через десять минут они сидели в лаборантской напротив старого, но дофига эрудированного карлика в старом пиджаке «Voronin», который был единственной дорогой вещью у этого бывшего преподавателя. Ранее с пиджаком, даже новеньким, могли конкурировать спиртные напитки, которые мог позволить себе бывший старший препод, но со временем его насущный Xenta Absenta превратился в трехзвездочный Okvin, а тот в «Пшеничную», от которой по правде можно и ослепнуть.
В этот раз от него разило не сильно и с ним можно было какое-то время вести беседу.
Марк привел сюда Матвея неспроста.
— Сиди здесь, — бросил он и куда-то вышел.
Матвей молча сел напротив старого пердуна и решил подождать Марка.
Ему и на ум не приходило, что тот может просто убежать, как бы приколовшись над малым. Шутка, какие обычно проходят у нормальных людей к четвертому классу.
Посидев немного в беспроводных наушниках и позалипав на новые видео, первокурсник поднял голову.
Старый уснул сидя.
«Может просто плохо стало», пробежала у Матвея мысль, как тут дверь открылась и в лаборантскую вбежал его старший приятель, в припрыжку подойдя к уснувшему деду.
Такого Матвей еще не видел и очень пожалел, что у него не была включена камера: его друг поставил около спящего старого лаборанта бутылку трехзвездочного, как тот мгновенно проснулся и, рассонившись в доли секунды, стал соображать на троих.
К печали препода пацаны пить не собирались.
Вместо этого Марк настроил внимание друга и задал лаборанту вопрос:
— А вот могу я спросить?
Что первично, культура или общество?
В этот момент карлик всандалил с горла коньяк как воду.
Бутылку поставил.
Чуть расстегнув рубашку и сложив руки на пивной живот, старый заговорил:
— В глубоком смысле, и одно и другое.
Во-первых, говоря языком метафизики, которая, ты знаешь, становится при определенных условиях физикой, коллектив в пять-семь человек – еще не общество, но уже коллективный разум, способный создать культ.
Во-вторых, древние кочевники и завоеватели, отделившись в силу тех или иных причин от основного народа, будь то война или попытка экспансии, несли на новое оседлое место определенную веру, как это было во все времена, вплоть до Новейшей истории.
Они обязательно несли знамя и слово, под которыми объединялись, что наделяло их культуру даром метафизической стойкости и уверенности в могуществе своего бога. А те, кто был просто обществом с культом убивать, рассыпались, под тяжестью времени. Время – удачный носитель для культов, сотканных крепкой тематикой, а для культов смерти оно естественно мертво. Загадочность философии и мифологии древних цивилизаций вызывает интерес даже после отгадки самой последней тайны, потому как царство оставившее после себя наследство для живых будет тысячелетиями жить в сердцах его потомков. В убийстве же нет никакой тайны, поэтому Спарта угасла, Ацтеки канули в Лету, не понеся за собой ничего кроме крови, Апачи – выродились под давлением тех, кто нес веру в светлое завтра. Жаль и остальных индейцев, чьи потомки после Дороги Слез волокут унизительное и тоскливое по своим корням существование. Общество, которое не до конца сформировано, не способное дать отпор неприятелю, не готово давать и жизнь культурам. Освальд Шпенглер пишет о соотношении культуры и цивилизации, что каждая культура похожа на отдельного человека: сперва это ребенок, затем юноша, потом зрелый индивид и уж в конце своего пути это старец. А еще, что для каждой новой культуры нужно и новое мировоззрение. Одно и второе можно сопоставить с бессмертием человека как сознания: культура – это душа общества, а новое мировоззрение есть могущественный астральный носитель, посредник между тем кто вновь зачинает культ и самой культурой как развивающимся ребенком. Но если зачинщиков нет, а в мире рождаются все новые и новые индивидуумы, имеющие перед собой ландшафт для порождения культов, то общий взгляд на мир обязательно примет новые очертания. То есть культура непременно изменилась после Второй Мировой. А сейчас она меняется с каждым новым поколением. Таким образом, культура не успевает вырасти и состариться. А молодая может быть неустойчивой, подобно младенцу.