Атлантида, которую Сергей Тухолка описывал больше ста лет назад в одном из выпусков журнала «Изида», была центром технологического прогресса, который атланты могли смешивать с древней магией, что также уместно сказать о постройке великих пирамид, повторяющих узор пояса Ориона.
Их время прошло не сразу.
Великий Потоп говорил не о гневе Господа на атлантов за их действия, но про окончание Двапара Юги и начало века Кали, чьи энергии уже тогда действовали на планете.
Воинственное стремление тут и там стала вытеснять кооперативная логика.
Саблю при троне сменила корона, а разгромы и набеги вытеснил торг.
Героев и падких на путешествия флагманов эпох сменили падкие на грабеж флагманы толп, чьи поступки далеки от понятия «подвиг». В конце концов и в упор к сегодняшнему дню осталась на плаву экономика. Индустриальный век заклал основу и произвел столько продукции, что мы, начиная с эпохи безвременья девяностых и до сегодня, нескончаемо проедаем все его наработки, чуть чуть производя что-то. Это «что-то» – и есть магия, которая вернулась к нам в виде нанотехнологий и виртуального мира.
По существу, создав виртуальный мир, люди создали искусственную мерность.
И она не обязательно хуже настоящей.
Техника смешивается с сенсорикой человека, автоматы и мышцы становятся одним целым, а компьютеру то и дело предрекают стать на ступень выше людского мозга.
Эпоха Ренессанса слывет теперь первым технологическим укладом, которые до седьмого колена преследуют современность. А восьмой уклад может быть таким размытым, что наши потомки уже не в силах будут распознать его во все меняющемся, но монотонно-цифровом мире.
Крестный отец кибернетики Станислав Лем в своей «Сумме» предвосхитил появление многих из актуальных каждый год вещей. Но его основной целью было объяснить Бога как некий сверхмеханизм, искусственный интеллект, инженера, который день ото дня трудился над созданием «матрицы» мироздания, и в конце концов Лем получил то, что мы наблюдаем сегодня. «Кассандра электронной эры» – так стали звать писателя после происшествий в мире, которые прежде происходили на страницах его книг.
Но это лишь один из многих ученых-писателей, которые предчувствовали эволюцию материального мира.
И мир этот выходит на новый виток.
Шестой технологический уклад уже наступил, а мы и моргнуть не успели.
Так же наступит и седьмой.
Джуал Кхул говорил сто лет назад, что во второй половине двадцать первого века наибольшую актуальность обретут оккультные науки, которые начнут изучаться даже в университетах. Предполагаю, что седьмой и даже восьмой технологические уклады будут основываться на синтезе древних знаний, а идеи Лема и многих других информационных философов будут воплощаться на яву.
Инициативу держат транснациональные корпорации.
Они же диктуют правила и установки, чертят шаблоны для своих будущих подчиненных, как батарейки сходящих со школьного конвеера.
Рядовой человек никнет духом перед ТНК.
Механизация и деградация труда, регрессия ценностей, овеществление идеологий. Силуэт голода и неприкаянности пугает современного обывателя, уже уверовавшего в культуру потребья, делая из таких наживу для олигархии. Мы меняем ценности на фешенебельности, свободу – на престиж, честь и благородство – на выгоду, личность – на шаблон...
— Хватит.
— Нет. Учебу – на образование.
Преддверье войны считается лучшим временем для размышлений по этому поводу, а идеи и культы возможно прямо сейчас появляются где-то в подпольях. Хиты пишутся руками смутьянов, а поются устами девственниц. Свобода предстает из-под пера обреченного, а искренность в глазах отвергнутого… зачастую так и остается незамеченной.
Они вышли из ХНУСА.
Занятия к этому времени уже кончились и попахивало сумерками.
— Дотошный какой, а! И как его еще держат?!
Старый плавучий чемодан.
— Хаха. Идем, ему это скажем? — улыбнулся Матвей.
— В следующий раз. Не переживай, — махнул тот рукой. — Зато мы теперь убили с тобой времени, достаточно, чтобы пойти сразу на тренировку. Ты на свою, а я – к себе.