Платонов прищурился, вспоминая картину, что видел вчера на перевязке:
— Чисто. Скобки на ранах предплечья снял, швы через один оставил. Спилы костей не пальпируются. Рентген был два дня назад — всё идеально, — Виктор сунул в карманы халата слегка замерзающие руки и посмотрел в сторону входа в отделение. Там открылась дверь, и дежурная медсестра принялась выискивать своих врачей на стоянке. Увидев Платонова, она махнула ему рукой.
— В операционную, — констатировал Виктор. — Зовут.
— Решил, что будешь с глазом делать?
— Блефарорафия, — коротко сказал Виктор. — От гнойного конъюнктивита надо избавляться. Окулист хотел сам веки зашить, готов был помочь. Но я же не в первый раз. Ладно, пошёл.
Он миновал новую решётку, окружившую такие же новенькие кислородные резервуары. Платонов не смотрел на них, но несколько свежих следов цемента на выбоинах в ступенях и в пандусе напоминали ему, зачем и куда он направляется. Входная дверь отделения, такая же новая, как и всё кислородное хозяйство, громко клацнула магнитным замком, когда Виктор привычно пробежал пальцам по кодовым цифрам. Не заходя в ординаторскую, Платонов прошёл весь коридор до конца — до двери с надписью «Операционный блок». Положив ладонь на ручку, он на секунду замер, прислушиваясь к себе. Холодок в груди, какая-то горячая волна по шее…
— Руки не трясутся, ноги не дрожат, — тихо сказал Виктор и открыл дверь. Несколько шагов к коробкам с масками и шапочками, потом к стопке бахил; надел их, медленно и аккуратно завязал. Увидел, что забыл на руке часы; снял их, положил на подоконник; натянул нарукавники, потом фартук и заглянул в операционную.
Все было готово. Лена, операционная сестра, замерла у своего столика с инструментами в ожидании хирурга. Виталий Балашов, их бессменный анестезиолог, сидел у окна, заполняя протокол и поглядывая временами на показания своих приборов. Анестезистка Варя, высокая яркая блондинка, прислонившись к стене, держала в руке два шприца с набранными препаратами и в ожидании команды мечтала о чем-то своём.
— Добрый день, — сухо сказал Платонов, обведя взглядом всю бригаду. На стол, где под простынёй лежал пациент, он не смотрел.
— Привет, — сказал Балашов, оторвавшись от писанины. — У меня все в норме. Времени на операцию — сколько тебе нужно.
Он встал, шагнул к Варваре, тихо что-то сказал; та по очереди ввела препараты из обоих шприцев в кубитальный катетер.
— Тогда я мыться, — развернулся Платонов. Тёплая вода немного расслабила; он тщательно намылил руки на три раза, поднял глаза и посмотрел на себя в зеркало. Усталый взгляд поверх маски заставил вздохнуть; он перевёл кран на холодную воду и плеснул немного в лицо:
— Соберись.
Потом вытер насухо руки большой стерильной салфеткой, выпросил у бесконтактного дозатора две порции геля-антисептика и, протирая ладони, направился обратно к Лене, что ждала его с развёрнутым стерильным халатом на вытянутых руках…
Операция проходила в тишине, звучали лишь редкие фразы хирурга и медсестры да жужжание дерматома. Полосы с бёдер он взял, как на экзамене — не дыша. Выставил лезвие на минимально допустимое значение — но все равно с волнением смотрел, как пропотевают «кровавой росой» донорские раны, как аккуратно Лена кладёт на них салфетки с перекисью, сразу же вскипающие красной пеной.
Когда все полосы, кроме двух, были пропущены через перфоратор, Платонов приступил к пластике. Он укладывал лоскуты по краям ран на груди и плече, растягивал сеточку — и после пристреливал её скобками из степлера. Лена несколько раз уже тупфером вытирала с его лба пот, слыша в ответ глухое «Спасибо» и тяжёлое дыхание.
Лишь раз Балашов позволил себе нарушить тишину в операционной, спросив:
— Может, тебе стол поднять?
Платонов, не поворачивая головы, буркнул «Нет, спасибо» и продолжил. Лена подавала лоскуты, придерживая их, если Виктору было особенно неудобно, и быстро заменяла степлеры, как только в них заканчивались скобки. Платонов щёлкнул последний раз — на плече — и попросил оставшиеся цельные лоскуты для шеи и щеки.
Все видели, что ему надо немного, буквально пару минут, отдохнуть. И Лена придумала смену перчаток и операционного белья. Платонов отступил к прохладной кафельной стене, прислонился к ней спиной.
— Посушите руки немного, Виктор Сергеевич, — попросила Лена, — а то не наденете новые перчатки. Я пока приберусь.
Она нарочито медленно собирала и протирала инструменты, сменила под плечом и шеей полотенце — и только после этого предложила Платонову новый комплект перчаток.