— Вы ещё скажите, что я решил быть добрым за чужой счёт, — нахмурился Платонов. — Если нужно — приду и сам ногу ампутирую. Могу и вести её.
— Занимайся своими делами, — сурово сказал Лопатин. — Ты в нашу кафедру уже залез со своей Беляковой, мы сами там как-нибудь разберёмся.
В кармане у него завибрировал телефон.
— Да, — ответил Лопатин. — Много? Не артериальное? «Транексам» ставьте в вену, две ампулы… Да, две, это тысяча, нормальная разовая доза. И жгут там приготовьте. Сейчас мы подойдём.
Он отключился, посмотрел, прищурясь, на Виктора и сказал:
— Закровила твоя Белякова. Из язвы. Говорят, много, хотя на бедренную артерию не похоже. Пойдём, посмотрим. Пути назад уже нет. У тебя сегодня с утра есть что-то?
«Я же говорил, — подумал, но не сказал вслух Платонов. — А ведь она бы сейчас дома крованула, если бы не оставили».
— Есть, — ответил Виктор. — Мальчишка «электрический», Медведев. Мы там немного по срокам пролетели по его состоянию, но можно ещё успеть в последний вагон запрыгнуть. Сделаем сегодня эпифасциальную некрэктомию.
— Площадь большая выйдет?
— Процентов пятнадцать, — примерно прикинул Платонов. — Больше двадцати все равно за один раз нельзя. Через пару дней вторым этапом остальное дочистим. Он пока в клинитроне — не мокнет, не плывёт, можно ждать.
— Смотри — если времени нет, мы с опухолью сами разрулим, — Лопатин подмигнул. — «Я сам, я сам!» Тут, Витя, как не крути, а кафедры у всех разные. Не бросишь ты своего Медведева. А мы Белякову.
— Журналы заберите, — раздался позади голос Кравец; она обращалась к заведующей приёмным отделением. Не оглянуться стоило Виктору огромных усилий. — Да, мне они уже без надобности. Подежурила — пора и честь знать.
Стук каблучков стал удаляться по коридору. Платонов двинулся следом, зачем-то прячась за спиной у Лопатина. Очень уж не хотелось попадаться на глаза Кравец и опять почувствовать полное отсутствие к себе интереса — как ни крути, это было неприятное ощущение.
Через несколько секунд Полина свернула в сторону лестницы к своему отделению, а Виктор с Лопатиным пошли в другом направлении — в гнойную хирургию. Платонов немного успокоился и стал думать, когда взять на операцию Медведева.
«Электрическими» они называли пациентов с травмами от удара током или с ожогами вольтовой дугой. Раньше, в девяностые, это чаще всего бывали маргиналы, рыскающие по стройкам и трансформаторным будкам в поисках цветных металлов. Сейчас на первое место вышли любители селфи в экстремальных местах, нерадивые электрики, сварщики или бесстрашные дети-зацеперы. Медведев был из таких — ребёнок из неблагополучной семьи, любитель вместо посещения школы шарахаться по железнодорожным путям и крышам электричек. В двенадцать лет он, конечно, едва ли знал физику — но и опыт пострадавших в аналогичных ситуациях друзей его тоже ничему не научил.
На спор — как чаще всего и бывает у мальчишек — залез на крышу вагона, принялся там позировать на фото для оставшихся внизу. Его мать показывала то, что запечатлел телефон одного из малолетних придурков — нелепые прыжки на крыше, кривляния, махания руками. Потом внезапно белый экран на несколько секунд — оптика не справилась с такой вспышкой, — сотни искр, как большой бенгальский огонь. И следом какая-то серая тень, напоминающая маленький горящий самолёт, падает на землю. Тушить его они, конечно, не помчались — страшно. Но снимать продолжали. После удара о землю Медведев вскочил, но споткнулся обо что-то и покатился в канаву. Вот это его и спасло — огонь с остатков одежды сбился сам. Когда мальчишки подбежали к нему — не прекращая, конечно, снимать — стало видно дымящееся тело в каких-то черных лохмотьях. И среди этого черного пятна — совершенно дикие белые глаза. А ещё через мгновенье он заорал.
Здесь мать обычно выключала телефон: «Не могу дальше смотреть…». Впрочем, Платонов знал — она показала это практически всем врачам и сёстрам в реанимации. Виктору казалось, что она испытывала какие-то мазохистические эмоции, рыдая на этих кадрах и делясь ими со всеми. Не хватало только добавлять при просмотре: «Вот видите, это Феденька мой летит!» Хотелось спросить, с какой целью это делается — ведь не похоже, что она пытается предупредить всех об опасности бродить по крышам электричек, да и дураков, способных на такой поступок, среди зрителей не было.
«Лучше бы в классе продемонстрировала таким же идиотам малолетним, — рассерженно думал Платонов, в очередной раз видя Медведеву с телефоном в руках в окружении медсестёр или родителей других малышей, поступивших в ожоговое отделение по более банальным поводам. — Хотя не факт, что это кого-то сейчас научит…»