— … Можно меня не преследовать? — услышал он сквозь сон. — Я всё вам сказала в палате. А здесь, уж будьте любезны, позвольте поработать с историями болезни без вашего участия и присутствия.
Хлопнула дверь, раздался стук каблуков, скрип кресла. Виктор приподнялся на диване. Кравец сидела к нему в пол-оборота, бросив фонендоскоп на стол и легонько постукивая по компьютерной мышке аккуратным блестящим ногтем. Она обладала какой-то притягательной силой — идеальный профиль, яркие волосы, тонкие пальцы…
Полина вздохнула и покачала головой, разговаривая с невидимым собеседником. От этого Платонову стало совсем уж неловко; он протянул руку за чашкой остывшего кофе, тихо кашлянул — и понял, что на самом деле давно обнаружен. Кравец, наклонив голову, насмешливо смотрела в его сторону, приподняв брови.
— Это вы так долго думали, подняться на кофе или нет? — спросила она Виктора. — Я, знаете, уже и не ждала.
— Нет, конечно, — Платонов смутился, чего с ним в принципе давно не случалось. — Я не мог прийти… Тогда…
Он не смог сказать «ночью», потому что это прозвучало бы странновато для диалога мужчины и женщины, знающих друг друга всего час.
— А что так? — повернулась к Виктору Полина Аркадьевна. — Или вас так часто приглашают, что вы ещё думаете, стоит идти или нет? Виктор Сергеевич, мы взрослые люди, сказку «Золушка» в детстве читали и знаем, что приглашения на кофе превращаются в тыкву ровно в восемь утра на сдаче дежурства…
Платонову очень хотелось нахамить в ответ, но он сумел взять себя в руки.
— Я тут со вполне определенной целью, — он отставил кофе в сторону, поднялся с дивана и сложил руки на груди. — Думал, что вам нужно знать. Белякова умерла сегодня на операционном столе. Аррозивное кровотечение. Не успели ампутировать…
Кравец ещё дерзко смотрела на него, но что-то в её позе начало меняться. Плечи опустились, локти повисли, руки расслабились — Виктору показалось, что эти слова невидимой тяжёлой плитой легли ей на плечи.
— Да что ж такое, — тихо сказала она. — Было, конечно, видно, что всё плохо, но чтобы настолько…
— Гипертония на протяжении последнего времени помогла, — повторил Виктор мысль Лопатина. — Лечили её чем угодно и как угодно, но только не так, как надо. Не исключено, что повышенное давление — следствие этого лечения. Побочка какого-нибудь БАДа. Или просмотренная симптоматическая гипертензия — всё-таки болезнь у неё была тяжёлая. Она мне в палате много чего рассказала — кто лечил, как. И, самое главное, зачем. Собственно, я именно потому до вас и не добрался — слушал её, пока она не выговорилась. Похоже, я был единственный, с кем она так откровенно поделилась… А потом уже поздно было к вам идти.
Открылась дверь, в ординаторскую быстро вошла Шубина.
— О чём шушукаетесь? — с ходу спросила она. — Полина, ты мой тонометр не видела? Неужели в хирургии забыла вчера?
Она открыла пару ящиков в столе, обошла Платонова, посмотрела на диване, ради шутки заглянула ему в карман халата, отрицательно покачала головой. Остановившись, она нахмурила брови и глянула сначала на Кравец, потом на Виктора:
— У вас что, умер кто-то?
— Не поверите, — хмуро ответил Платонов. — Ладно, мне идти пора. Операцию ещё надо записать.
Он взял чашку, ополоснул её в раковине, поставил на полку. Шубина, махнув на них рукой, тут же обнаружила тонометр рядом с микроволновкой и отправилась смотреть пациентов. Полина встала, подошла к Платонову и прикоснулась к рукаву его халата.
— Виктор Сергеевич, вы не подумайте, я… Неудачная получилась шутка про тыкву, согласна. Но я ведь ни о чем таком, я не…
В конец предложения столь явно напрашивалось «я не такая», что договаривать не пришлось. Платонов поднял на неё глаза — она вопросительно смотрела на него, ожидая если не прощения за глупость, то хотя бы улыбки.
— А как же тогда кофе в четыре утра? — недоверчиво спросил Платонов.
— Вот тут все честно — пригласила и ждала. Из вежливости и солидарности. Я не так давно здесь работаю, ещё мало кого знаю за пределами этого кабинета, — она развела руками. — Хотелось бы узнать поближе врачей разных отделений, понять, чем живёт больница. Как говорится, кто против кого дружит. Будто не знаете, что по ночам на дежурствах разговоры на порядок откровеннее? А кофе — так есть же старое правило… ну, что от всей дежурной смены должно пахнуть одинаково, и лучше кофе, чем перегаром.
Виктор вспомнил, как на дежурствах в госпитале смену за столом объединяла порой всего лишь банка сайры, чашка кофе и китайский салат, понимающе улыбнулся Полине и направился к двери.