Платонов оглянулся на Эльвиру и спросил:
— А там кто сидит? Не ко мне?
— Нет, это студентик какой-то, — пояснила сестра. — Маму привёз на «Скорой». Она на каталке лежит, отсюда не видно просто. Терапевта ждут.
— Давно ждут?
— Минут сорок, — виновато ответила Эльвира. — Четыре пневмонии поступило. Из них одна в реанимацию. А тут гипертонический криз, его бригада купировала ещё по дороге сюда — вот никто и не торопится.
Стало понятно, куда и на кого смотрит парень. На маму.
«Как-то много сегодня ночью мам, — подумал Платонов. — Ладно, там они сами разберутся, продолжим».
Он, как и собирался, надел перчатки, аккуратно разбинтовал ногу и обнаружил под повязкой большую гнойную рану. Непропорционально толстый палец только подтверждал клинический диагноз, приблизительно сформулированный рентгенологом поликлиники и подхваченный участковым хирургом. «Хронический остеомиелит обеих фаланг первого пальца, свищевая форма». Место ему, конечно, было на койках гнойной хирургии.
— Откроете секрет — почему ночью пришли? — в конце диалога решил всё-таки спросить Платонов.
— Да не секрет это, — добродушно, не чувствуя за собой никакого греха, ответил Роман Петрович. — Мама подсказала. Днём, говорит, у них там всегда очередь, а ночью свободно. Примут без задержек.
«А ветеринары нынче опытные», — подумал Платонов, но сдержался и ничего не сказал пациенту. Он повернулся к Эльвире, досчитал до десяти, успокоился и дал команду оформлять историю болезни.
— Нас кто-нибудь сегодня посмотрит?!
Виктор вздрогнул, развернулся и нос к носу столкнулся с тем самым парнем в «кафельной» рубашке. Тот незаметно покинул своё место и приблизился вплотную, пока Платонов стоял к нему спиной.
— Вы разве не видите, что демонстрируете плебейское отношение к людям? Уже почти час к нам никто не подходит!
Виктор отступил на шаг — его личное пространство просто взывало к этому — после чего спросил:
— Вас как зовут?
— Вадим меня зовут, — с вызовом и лёгким злым прищуром блестящих глаз ответил парень. — Это что-то меняет сейчас? Вот все узнали, что я Вадим, и тут же примчались смотреть мою маму?
«Только истерики тут не хватало», — подумал Платонов.
— Вадим, я уверен, что доктор не просто так задерживается. У него наверняка на это весьма серьёзные причины, — попробовал он наладить диалог с недовольным собеседником. — К сожалению, ночь — не самое лучшее время застать врача в приёмном отделении сразу при обращении. Он один на всю больницу сейчас, на почти восемьдесят коек.
— Одна, — уточнила Эльвира.
— Что? — не сразу понял Платонов.
— Не один, а одна, — пояснила сестра. — Она не так давно здесь, вы с ней ещё не пересекались, наверное.
Виктор вспомнил, что увидел в графике незнакомую фамилию «Кравец П. А.» и почему-то представил себе мужчину. Оказалось, он ошибся. На букву «П» в голову приходило только имя «Прасковья», и он очень надеялся, что родители терапевта не были фанатичными славянофилами.
— Возьмите пока у неё кровь, давление измерьте, сделайте ЭКГ, — тихо попросил у Эльвиры Платонов. — Создайте, так сказать, некое движение вокруг пациентки. Вы же видите, сын настроен недоброжелательно.
— А историю вашего остеомиелита кто будет оформлять? — нарочито громко возразила медсестра. — У меня помощниц нет. Все в порядке очереди.
Виктор скрипнул зубами, взял со стола тонометр и направился вслед за парнем. Женщина лежала под клетчатым одеялом на каталке, головной конец приподнят; она смотрела в тёмное ночное окно, но видела там лишь отражение того, что происходит в комнате. Вадим встал возле неё и взял за руку.
— Мам, уже скоро, — шепнул он ей громко, — специально, чтобы Платонов услышал. — Я там поругался немного. С ними по-другому нельзя.
— С ними по-другому можно, — возразил Виктор. — И даже, я бы сказал, нужно. Здравствуйте. Меня зовут Платонов Виктор Сергеевич, я дежурный хирург. То есть не совсем тот врач, что вам нужен, но в отсутствие терапевта постараюсь хотя бы минимально помочь.
Женщине на вид было чуть за шестьдесят; она внимательно выслушала его краткий монолог, потом перевела суровый взгляд на сына — молчаливый выговор за «Я там поругался» — и тихо сказала:
— Лидия Григорьевна Белякова, внезапный ночной пациент. И мать вот этого скандалиста.
— Мама… — попытался возмутиться Вадим, но ещё один взгляд, острый и быстрый, остановил парня. Платонов стал догадываться, кто она по профессии. Но прежде, чем высказывать предположения, он аккуратно убрал одеяло с левой руки, надел манжету, снял с шеи фонендоскоп, давно ставший обязательным атрибутом дежурства, пусть коллеги и говорили порой, что в хирургии он чаще всего бесполезен. Сам Платонов так не считал, всегда находя, для чего он может пригодиться — для дыхания, перистальтики или, как сейчас, простого измерения давления.