Аплодисментов не последовало; все оставались в некотором недоумении. Хоффман сошел со стула. Он заметил, что Квери бросил на него странный взгляд, но тут же одернул себя и заявил:
— Все, конец зажигательным речам. Обратно на галеры, рабы, начинайте грести. Приближается буря.
Аналитики начали расходиться, а Хьюго повернулся к Хоффману.
— Похоже на прощальную речь.
— У меня не было таких намерений.
— Но ты произвел именно такое впечатление. Что ты имел в виду, когда сказал: «Что бы со мной ни случилось»?
Но, прежде чем Хоффман успел ответить, кто-то позвал:
— Алекс, у вас есть секунда? Похоже, у нас проблема.
Глава 16
Разумная жизнь на планете появилась в тот век, когда она впервые поняла причину собственного существования.
То, что было официально зафиксировано как «общий сбой системы», случилось в «Хоффман инвестмент текнолоджиз» в семь часов вечера по центральноевропейскому времени. Одновременно, почти в четырех тысячах милях, в час дня по североамериканскому восточному времени была замечена необычная активность на нью-йоркской фондовой бирже. Цена нескольких десятков акций стала настолько волатильной, что это привело к автоматическому запуску мер по поддержанию ликвидности. Когда впоследствии председатель комиссии по ценным бумагам и биржам США свидетельствовала перед Конгрессом, она пояснила, что «меры по поддержанию ликвидности являются чем-то вроде „лежачего полицейского“ и призваны снизить волатильность по определенной бумаге путем временного перехода с автоматизированной торговли на ручную, когда амплитуда колебания цены достигает определенного размера. В таком случае торговля данной бумагой на нью-йоркской бирже притормаживается и останавливается на какое-то время, чтобы брокер смог изыскать дополнительную ликвидность перед тем, как вновь вернуться к автоматическим торгам».
Тем не менее это было лишь техническое вмешательство — такие эпизоды случались и прежде, — и на данной стадии не оказало ни на что особого влияния. Лишь немногие в Америке обратили внимание на следующие полчаса, и, вне всякого сомнения, никто из аналитиков «Хоффман инвестмент текнолоджиз» понятия не имел о том, что происходит нечто важное.
Человек, позвавший Хоффмана через цепочку из шести мониторов, был пи-эйч-ди из Оксфорда по имени Крокер, которого Александр пригласил из лаборатории Аплтона во время поездки, когда Габриэль пришла в голову идея создавать произведения искусства из сканов человеческих тел. Крокер вручную пытался приостановить действия алгоритма, чтобы начать ликвидировать избыточные позиции по ВИКС, но система отказала ему в доступе.
— Давай, я попробую, — сказал Хоффман.
Он занял его место за клавиатурой и ввел свой пароль, который давал ему полный контроль над всеми частями ВИКСАЛа, но ему также было отказано в доступе.
Пока Хоффман щелкал мышью, тщетно пытаясь отыскать другой вход в систему, за его плечом стоял Квери вместе с ван дер Зилом и Джулоном. Квери чувствовал себя на удивление спокойным, почти смирившимся. Какая-то часть его сознания знала, что это должно было произойти; как в самолете — когда он пристегивал ремень, сознание предательски шептало ему, что он погибнет в катастрофе. В тот момент, когда ты отдаешь свою жизнь в руки другого человека, управляющего машиной, ты покоряешься неизбежному.
— Похоже, единственное, что нам остается, вообще отключить эту проклятую штуку? — сказал он через некоторое время.
— Но если мы так поступим, то будем вынуждены прекратить участвовать в торгах — и точка, — не поворачиваясь, ответил Александр. — И тогда мы просто заморозим наше нынешнее положение.
Со всех сторон раздавались удивленные восклицания. Один за другим аналитики оставляли свои терминалы и подходили, чтобы посмотреть на действия президента. Так посторонние собираются вокруг большой головоломки — изредка некоторые наклоняются вперед и делают какое-то предложение: а не пробовал ли Хоффман поступить так? Может быть, лучше сделать иначе? Александр игнорировал всех. Никто не знал ВИКСАЛ так, как он.