В помещении висел стойкий запах застарелого пота. Соколов невольно потер нос. Впрочем, через пару минут он все равно привыкнет и перестанет обращать на него внимание. Парень поспешно добрался до своей ячейки, как он ее называл, и откинул в сторону плотный брезент.
Маленькая настольная лампа с датчиком движения тут же еле слышно щелкнула, и теплый свет шестидесяти ватной энергосберегающей лампочки осветил внутреннее убранство ячейки Соколова.
Олегу повезло, его койка стояла рядом с краем длинного окна, последняя в своем ряду. После того, как они с соседом соорудили перемычку между своими кроватями, ему досталась почти треть окошка, перед которым у него стояла тумбочка, с приделанной к ней складывающейся столешницей на подпорке. Вторая же стена у него была "капитальная", не требующая конструктивного вмешательства, так как являлась внешней стеной барака. Стулом ему служил спил толстого ствола дерева, давным-давно принесенный в барак кем-то из многих смен до него.
Соколов окинул усталым взглядом скромное убранство своей ячейки, подмечая, все ли выглядит так, как он это оставил. Ведь не исключено, что за время его отсутствия кто-нибудь из "коллег" вполне мог тут порыться в поисках чего-нибудь стоящего. Именно поэтому он всегда носил с собой свой маленький рюкзачок.
Парень устало скинул с плеча автомат и положил его на кровать. Как ему самому сейчас захотелось ничего не делать, а просто плюхнуться на этот матрас, заправленный грязной простынкой и грубым одеялом, и забыться долгожданным сном. Но, у него были дела, которые не терпели отлагательств.
"Нельзя говорить чего ты хочешь. Нельзя говорить, что ты думаешь. Нельзя думать, что ты сделаешь... Надо делать... - вертелись мысли в его голове, пока он снимал со спины свой маленький рюкзачок и осторожно, чтобы не шуметь слишком сильно, ставил его на стол. - Военные... Итак, сколько их? Шесть плюс семь, плюс та девка... Девушка... Вот это сиськи! Их никакой броней не спрячешь. Впрочем, Леськины все равно круче. Так, причем тут сиськи?! Сколько их? Четырнадцать человек. Лять, Олег, ты их уж раз двести посчитал за день, зачем снова считать?!"
Соколов убедился, что брезент плотно прилегает к проему, скрывая его от случайного взгляда, и устало опустился на пенёк, расположив рюкзак на столе так, чтобы через окно тоже не было видно, что он будет из него доставать.
Несмотря на всю психологическую тяжесть существования в этом лагере, ему в какой-то мере нравилась позиция одиночки. Он ни от кого не зависел, надеялся только сам на себя. Все общения с товарищами Соколов старался сводить только к рабочим моментам... Таких как он не любили, но конкретно его, никто не трогал.
Олег часто думал над тем, что тогда помогло ему пройти самое первое "испытание на прочность", которому он подвергся уже буквально под вечер первого дня, когда вся их смена высадилась и расконсервировала пустой, успешно перезимовавший лагерь.
Его обступила компания из пяти парней. Оружие еще тогда почти ни кому не выдали, не считая небольшой горстки из тридцати человек необходимых для обеспечения минимальной безопасности. Тридцать человек с автоматами, на тысячу, да еще и рассеянные на нескольких квадратных километрах...
Подобный "прессинг" происходил повсеместно. Олег уже прошел мимо нескольких подобных ситуаций, потому что это его не касалось. Только взвешенный и оправданный риск - вот в чем должен был заключаться ключ к успеху, по его соображениям. Но вот подобная проверка на прочность добралась и до него.
Шедший ему навстречу парень специально толкнул его плечом, причем с такой силой, что Соколова от толчка развернуло на сто восемьдесят градусов. Четверо его товарищей быстро обступили парня со всех сторон, но сохраняя при этом небольшую дистанцию в пару метров. Как позже стало понятно Олегу, им тоже было любопытно посмотреть на что годен их новоиспеченный компаньон.
- Тебе что, лять, места мало? - быстро выпалил толкнувший его заготовленную фразу, и добавил поток матерных оскорблений.
Олегу сразу стало понятно, что избежать столкновения не получится... И что именно сейчас решится то, как он будет дальше жить и работать на этой всеми чертями забытой планетке.
Соколов никогда не считал себя каким-то особым бойцом-рукопашником. Драться ему доводилось, но обычно дело кончалось парой резких ударов, от которых либо он, либо противник теряли координацию и падали на землю. Ведь все эти долгие киношные мордобои, с красивыми постановочными ударами не имели ничего общего с суровой реальностью...