Голос Жинетт смягчился от волнения, когда она продолжила:
— Вада использовала своего собственного внука в качестве раба. Он спал в неотапливаемой комнате вместе со слугами и все свободное время проводил за работой по дому. Ему было семь лет, но он рубил дерево, полировал мебель, серебро, выносил помойные ведра, помогал дворникам. Терпел побои, наказания за малейшие проступки. Она так и не простила Рут за то, что она не выполнила условия брачного договора и полюбила мужчину, цвет кожи которого, по мнению Вады, позволял ему только доставлять товары к черному ходу Вады. Макси была возмущена, но в одиночку она была бессильна изменить судьбу Галено, поэтому написала Расин во Францию, и его тетя немедленно вернулась домой.
— Знала ли Расин о рождении Галена?
— Да, она была в Новом Орлеане, когда он родился, но в последующие годы Расин вступила в орден и поэтому понятия не имела, что ее племянник страдает от рук матери. Ее уведомил о смерти отца его адвокат, но никто, кроме Макси, не написал ей ни о смерти сестры, ни о судьбе Галено.
— Она покинула свой орден?
— Да, она сказала, что у Господа, очевидно, есть для нее другая работа. Она говорит, что никогда не сомневалась в этом решении. Галено нуждался в ней.
«И он нуждался», — подумала Эстер, пытаясь переварить трагическую историю. У Галена были все основания быть тем отчаянно озлобленным ребенком, которого описывала Макси.
— Когда Галено достиг совершеннолетия, он вступил во владение наследством, оставленным его матерью, дедушкой и поместьями его отца. Это сделало его очень богатым человеком. На следующий день он забрал Макси из дома Вады и никогда не оглядывался назад.
Заупокойная служба состоялась рано утром следующего дня. Эстер, как член семьи, заняла свое место на передней скамье католической церкви и старалась не обращать внимания на любопытные взгляды и перешептывания прихожан, сидевших позади нее. Макси была права, она выдержала не один враждебный взгляд от некоторых присутствующих женщин, но не дрогнула под ядовитыми взглядами и не отвернулась.
Поездка на кладбище заняла почти час. Несмотря на то, что Вада всю свою жизнь презирала те несколько капель африканской крови, которые текли в ее жилах, после смерти у нее не было права голоса. Эти несколько капель сделали ее такой же черной, как и любого другого представителя расы, и из-за этого ее нельзя было похоронить на кладбище для белых. Гален счел вполне уместным, чтобы Вада провела вечность, переворачиваясь в могиле, не в силах отрицать свое истинное происхождение; как заметила на днях Расин, чем больше Вада будет переворачиваться, тем равномернее она поджарится.
Глава 20
Эстер была рада, когда после фуршета они с Галеном поехали обратно в его арендованный дом на берегу реки, в то время как большинство гостей остановились в просторном старом особняке, которым Вада правила более шестидесяти лет. Весь день на нее пялились и о ней шептались. Она не знала, заметил ли Гален враждебные взгляды или прохладные приветствия, но это подтвердило то, что она говорила ему с самого начала: его окружение не было готово принять ее. Не то чтобы это имело значение, у нее не было планов жить среди них, и даже если бы это было не так, они были не более чем знакомыми; ее мир включал в себя нечто большее, чем платья, подолы и прически.
В комнате, которую они делили с Галеном, Эстер опустилась в мягкое кресло. Она устала и не горела желанием идти на бал в честь Вады.
Гален взглянул на свою жену, одетую в черное, и сказал:
— Ты сегодня хорошо справилась.
— После всех этих холодных взглядов, которые я получила, удивительно, как я еще не превратилась в камень.