Когда наступило утро понедельника, 17 октября 1859 года, жители Харперс-Ферри, уже хорошо осведомленные о присутствии Брауна, начали снайперскую кампанию, нацеленную на людей Брауна. На помощь городу быстро прибыли объединенные силы ополчения Вирджинии и Мэриленда. К полудню двое сыновей Брауна и еще шестеро членов банды были убиты, а также трое горожан. Семеро из людей Брауна бросили его и сбежали. Двое позже были пойманы.
Забрав своих выживших людей и оставшихся заложников, Браун укрылся за толстыми стенами здания пожарной службы. Той же ночью прибыли морские пехотинцы США под командованием полковника Роберта Ли и лейтенанта Джеба Стюарта. Когда ополченцы решили, что не хотят быть первыми, Ли послал туда морских пехотинцев.
В общей сложности налет на Харперс-Ферри продолжался менее тридцати шести часов. Браун потерял десять человек, включая Ньюби и Лири. Коупленд и Шилдс Грин были в числе семи захваченных в плен. Осборну Перри Андерсону и еще пятерым удалось бежать.
Эстер была одной из многих чернокожих женщин, которые написали Брауну после его поимки. Ее письмо присоединилось к письмам, отправленным известной поэтессой и лектором Фрэнсис Эллен Уоткинс, а также к письмам, отправленным жене Брауна. Представители расы также протянула руку помощи миссис Лири, вдове Льюиса С. Лири, и ее ребенку. Другой чернокожий мужчина, который расстался с жизнью на пароме, беглый раб Дэнджерфилд Ньюби, оставил после себя жену и семерых детей, все они были в рабстве.
Вердикт присяжных был вынесен незамедлительно. Толпы вирджинцев требовали крови Брауна. Их призывы были услышаны. 2 ноября 1859 года Браун был признан виновным в государственной измене, убийстве и подстрекательстве к мятежу. Месяц спустя он был приговорен к повешению.
Только счастье, вызванное беременностью, помогло Эстер пережить горе, вызванное заключением Брауна в Чарльстоне. Гален и Рэймонд отправились в Вирджинию на судебный процесс, оставив Эстер на попечение Макси и Гейл. Вскоре после поимки Брауна Расин и Жинетт вернулись в Луизиану, но обе пообещали вернуться весной, чтобы баловать ребенка. По расчетам Би, малыш должен был родиться где-то в конце июня.
Гален вернулся в последнюю неделю ноября. Рэймонд отправился в Амхерстбург проведать свою возлюбленную. Гален и Эстер были так рады видеть друг друга, что начали заниматься любовью во время поездки в карете с железнодорожного вокзала. К тому времени, как они добрались до «Безумия», Эстер была вся мокрая и возбужденная, и Гален не мог припомнить, чтобы когда-нибудь так сильно хотел женщину. Он внес ее в дом и понес вверх по лестнице. Он как раз добрался до самого верха, когда появилась Макси.
Гален твердо сказал:
— В течение следующих трех дней никто не должен нас беспокоить, если только в доме не начнется пожар или не будет объявлена война.
Макси улыбнулась, увидев счастье, сияющее в глазах Эстер.
— Да, ваше высочество.
Гален добавил, направляясь в свое крыло:
— Это касается и Рэймонда!
Войдя в комнату, Гален захлопнул дверь ногой в ботинке, затем осторожно положил жену на кровать. Он понял, что ему хочется просто взглянуть на нее, насладиться красотой ее лица, изгибом улыбки, блеском в глазах. Ему все еще было трудно поверить, что их ждет долгая жизнь в объятиях друг друга. То, что она любила его, заставляло его сердце петь песни, которых оно никогда не пело, и заставляло его просыпаться каждый день с радостью оттого, что она рядом.
— В чем дело?
— Просто наслаждаюсь твоим видом. Я действительно скучал по тебе.
— Тогда иди сюда и покажи мне, насколько сильно.
Он ухмыльнулся, приподняв бровь.
— Это говорит моя любовница или моя жена?
— И та, и другая, — промурлыкала она.
Гален снял с нее маленькую фетровую шляпку и отложил в сторону.
— Я не уверен, что смогу удовлетворить вас обеих, вы обе ненасытны.
Он наклонился и коснулся губами ее рта.
— Но я очень постараюсь…
И его старания воспламенили Эстер. Он потратил слишком много времени, снимая с нее платье, а затем и шелковое нижнее белье. Он не торопился снимать с нее чулки и подвязки, заставляя ее чувства трепетать от интенсивности его прикосновений. Поцелуями и ласками он показал ей, как сильно скучал по ней, и она бесстыдно ответила ему тем же.
Следующие три дня они провели, поглощенные друг другом. Он кормил ее виноградом, принимал с ней ванну и учил жонглировать. Они в шутку спорили об имени для своего первенца и решили проблему с помощью зажигательной драки подушками. Они играли в шашки, надевали официальные наряды и танцевали под музыку, которую никто, кроме них, не слышал. Они открывали дверь только для того, чтобы принять великолепно приготовленные Макси блюда и принести свежей воды для ванны.