После их ухода в маленькой потайной комнате воцарилась тишина, нарушаемая только затрудненным дыханием мужчины. Эстер огляделась, размышляя, где бы она могла поспать, поскольку Би посоветовала Эстер присмотреть за ним хотя бы сегодня ночью. Лекарство, которое ему дали, должно было немного облегчить боль и, что более важно, помочь ему уснуть. Было сомнительно, что он проснется до утра, но, если ему понадобится помощь среди ночи, Эстер должна была быть рядом.
Однако койка, на которой он лежал, была единственной кроватью в комнате. Эстер пришлось выбирать между старым креслом-качалкой в углу или утоптанным земляным полом. Остановив свой выбор на кресле, она придвинула его поближе к койке и достала из комода еще несколько одеял. Она здорово промокла, когда вытаскивала Дэниела из фургона. Торопясь позаботиться о нем, она забыла о себе. Только сейчас она заметила, что ее платье и белье под ним пропитались холодной влагой. Дрожа, она свернулась калачиком в кресле. Здравый смысл подсказывал ей пойти в дом и переодеться в сухое. Прибытие сегодняшних гостей и их потребность в безопасном убежище означали, что ей понадобятся все ее силы. Она мало кому сможет помочь, если заболеет. Но она не хотела оставлять своего пациента.
Она снова порылась в большом комоде и достала фланелевую рубашку с длинными рукавами и пару длинных подштанников. Обе вещи были рассчитаны на мужчину гораздо большего роста, но сойдут.
С рубашкой и подштанниками в руках она подошла к старой печке с черным дном. Несмотря на то, что в ожидании приезда Би она хорошенько ее прогрела, в подземной комнате только сейчас заметно потеплело. Эстер бросила быстрый взгляд на своего гостя. Похоже, лекарство работало. Уверенная, что он не проснется, она разделась до своей поношенной муслиновой сорочки и панталон. Холодный воздух в комнате еще сильнее обдувал ее обнаженную кожу, побуждая как можно быстрее вытереться самой сухой из своих нижних юбок. Покончив с этим, она быстро надела рубашку с длинными рукавами и подштанники до щиколоток. Влажное платье и нижние юбки она разложила на маленькой скамеечке возле печки, чтобы к утру они высохли.
Эстер повернулась обратно к креслу и замерла. Черный Дэниел наблюдал за ней. Его единственный здоровый глаз придавал ему сходство с циклопом. Очевидно, он боролся с последствиями лекарства, потому что веко отказывалось оставаться открытым. Он снова открыл глаз, но он снова закрылся. Когда веко, подрагивая, опустилось, как ей показалось, в последний раз, Эстер с благодарностью подумала, что он сдался. Но он снова доказал, что она ошибалась. К ее изумлению, он попытался встать с койки. Когда он попытался заговорить, Эстер поспешила к нему и сказала:
— Ты должен лежать спокойно.
Когда она начала смачивать его разгоряченный лоб и щеки уже чуть теплой водой, он схватил ее за запястье с такой силой, что она вскрикнула. Глаз открылся, и какое-то время она видела человека в ясном сознании. Она видела на его лице вопросы и замешательство, когда он вглядывался в ее лицо. Его внимание переключилось на ее захваченную руку, и она заметила его удивление. Она застыла, проклиная себя за то, что не вспомнила о перчатках. Он изучал ее какое-то время. Затем, словно почувствовав какое-то удовлетворение, он расслабился, выпустил ее запястье и снова отдался в объятия лекарства.
Эстер выдохнула, и потерла ноющее запястье, пока сердцебиение не пришло в норму. Под ее оценивающей ладонью его лицо все еще казалось неестественно теплым. Вспомнив, что Би говорила о том, что нужно как можно больше охлаждать его, Эстер продолжила умывать ему лицо. Она лишь надеялась, что он не схватит ее снова.
Пока она пыталась сбить ему температуру, она тихонько напевала: гимны, колыбельные, популярные мелодии, песни, которые слышала на митингах. Все это время он продолжал бороться с лекарствами Би и, по-видимому, со своими собственными демонами; ворочался с боку на бок, бормоча что-то, что Эстер показалось похожим на французский.
— Лежи спокойно, — мягко предупреждала она. — Здесь ты в безопасности.
Она понятия не имела, слышал ли он ее, но продолжала говорить мягким, уговаривающим голосом и нежно-напевным шепотом, продолжая успокаивать его разгоряченную кожу прохладной тканью. Наконец, его дыхание выровнялось, и он успокоился. Эстер вздохнула с облегчением. Убедившись, что он больше не проснется, она положила тряпку рядом с тазом. Она согнула запястье, подумав, что, несмотря на его состояние, у него не было недостатка в силе.