Север понимал разницу, и именно поэтому возобновившийся призыв отменить запрет так встревожил северных аболиционистов. В прошлые годы рабовладельцы, оспаривавшие запрет, делали это под лозунгом экономики, но теперь Юг рассматривал запрет не только как угрозу своему экономическому выживанию, но и как угрозу своей чести и образу жизни.
Они поклялись расширить свои сельскохозяйственные империи за пределы границ США, тем самым поставив себя и своих рабов вне досягаемости американского законодательства. Эта идея возникла еще в 1848 году, когда Юг хотел заполучить Кубу для осуществления экспансии. Сенатор Джефферсон Дэвис поддержал настроение своих коллег, когда поклялся: «Куба должна быть нашей… чтобы увеличить число рабовладельческих избирательных округов».
В начале февраля она получила банковский чек от издательства, которого она с нетерпением ждала, но сумма оказалась не такой большой, как она ожидала. Этого было достаточно, чтобы купить припасы и еду, необходимые для пополнения ее скудных запасов, что позволило бы ей продержаться еще несколько недель, но не более того. Она знала, что, если ситуация станет по-настоящему серьезной, она сможет обратиться за помощью к соседям, но они уже помогали ей и ее тете пережить неурожайные месяцы прошлой зимы. Гордость не позволила Эстер снова стать объектом их благотворительности.
Ее единственным выходом была продажа участка земли, о чем она поклялась даже не думать, пока не затянет последний узел на веревке.
В начале марта это время пришло.
Уильям Лавджой нашел покупателя на «Безумие Лавджоя», и, по словам Лавджоя, новый владелец был готов приобрести дополнительную землю. Поскольку земля Эстер граничила с домом на юге, у реки, Лавджой назвал мужчине имя Эстер. В тот день она должна была встретиться с этим человеком. Ровно в два часа Эстер услышала стук в дверь. Одетая в одно из своих лучших платьев и в перчатках, чтобы скрыть руки, она открыла дверь.
Он был высок, как Гален, и с блеском в глазах, который только подчеркивал его красивые смуглые черты. Он был молод и очень богато одет. Его дорогие черные ботинки были так хорошо начищены, что можно было разглядеть его отражение. Посмотрев через его плечо, Эстер заметила на дороге роскошную карету, ожидавшую его. Он вежливо склонил голову, а затем спросил:
— Вы мисс Уайатт?
Эстер кивнула.
— Меня зовут Андре Рено. Я представляю нового владельца дома мистера Лавджоя на холме. Мистер Лавджой навел меня на мысль, что вы, возможно, захотите продать часть своей земли?
— Да. Пожалуйста, входите.
Он последовал за ней в маленькую гостиную и, по просьбе Эстер, сел, хотя и отказался от чая, который она предложила.
Эстер села напротив него.
Он начал:
— Как вы, несомненно, слышали, мой работодатель очень заинтересован в покупке участка земли, прилегающего к его новому дому. Он готов предложить вам…
Пока Эстер ждала, Рено достал из своего небольшого саквояжа ручку и бумагу и что-то написал на листке. Он протянул ей листок. Ее глаза расширились при виде суммы.
— Мистер Рено, это слишком много.
Он уставился на нее, сбитый с толку.
— Слишком много?
— Мистер Рено, я знаю, сколько стоит моя земля. Будь я даже самой жадной женщиной в мире, я бы не запросила такую невероятную сумму.
Он уставился на нее так, словно у нее выросло две головы.