Задняя дверь вела в большую, хорошо оборудованную кухню, наполненную ароматами варящегося кофе и пекущегося хлеба.
— Вы знаете обо мне? — озадаченно спросила Эстер, следуя за слугой через кухню и дальше по длинному переходу, ведущему в основную часть дома.
— Все знают о «маленькой Индиго». Галено месяцами только о васи говорил.
Эстер остановилась. Это открытие показалось ей удивительным.
— Месяцы? — прохрипела она.
Макси утвердительно кивнула, а затем тихо рассмеялась.
— Вы, моя чикита, сделали то, чего не удавалось ни одной другой женщине в этом огромном мире, хотя многие пытались.
— И что же это?
— Поставить дракона на колени.
Затем она снова рассмеялась и продолжила свой путь, громко заявив:
— Мне это нравится!
Макси провела Эстер в прекрасно обставленную гостиную и, оставив ее там, отправилась за Галеном. Эстер оглядела изящные скульптуры, прекрасные гравюры на стенах и свисающую с потолка люстру, сверкающую, как зимний лед. Пребывание в такой элегантной обстановке напомнило ей о том единственном случае, когда ее вызвали в большой дом в Каролине. Конечно, поскольку она была рабыней, ей не разрешалось сидеть, ожидая, пока появится хозяйка и заставит ее работать, но Эстер помнила, как неподвижно стояла посреди комнаты, боясь пошевелиться, чтобы случайно не задеть что-нибудь и не сломать. Сейчас она чувствовала то же самое. Она была рада возвращению Макси.
— Он подойдет к вам через минуту. Позвольте, я возьму ваш плащ и шляпку. Не хотите ли чаю?
Эстер покачала головой, передавая одежду и варежки, которые она надела поверх черных вязаных перчаток.
— Я не хочу создавать для вас дополнительную работу, я просто хочу поговорить с мистером Вашоном и вернуться домой.
— Это не проблема, чикита. На улице холодно, я принесу чай с медом.
Макси ушла, и вскоре в комнату вошел Гален.
— Прости, что заставил тебя ждать, малышка.
— Не нужно извинений. Я не долго ждала.
Казалось, она не могла пошевелиться, и он тоже.
Он нарушил тягостное молчание.
— Я хотел бы познакомить тебя с несколькими друзьями.
На самом деле она не хотела, чтобы сегодняшний визит стал предметом завтрашних сплетен.
— Гален, я не уверена, что это хорошая идея.
— Они будут охранять твои секреты, как сфинкс. Я обещаю.
Затем он протянул руку.
— Пожалуйста?
Хотя она и была знакома с ним не так давно, она знала, что он нечасто говорит «пожалуйста», если вообще говорит. Она спросила:
— Мы сможем поговорить после?
— После мы сделаем все, что пожелаешь.
Она проигнорировала его «золотые чары» и эти улыбающиеся глаза, сказав:
— Тогда да, я познакомлюсь с твоими друзьями.
Его «друзья» оказались одними из самых важных и разыскиваемых людей на Дороге. Она была представлена Уильяму Ламберту и Джорджу Де Баптисту, двум высокопоставленным деятелям мичиганского андеграунда и членам-основателям Ордена афроамериканских мистерий. Она видела обоих мужчин издалека на собраниях и лекциях, но никогда не была официально представлена. Их присутствие в прокуренном кабинете Галена ей показалось совершенно удивительным.
Она подняла глаза на Галена, надеясь, что ее удивление не слишком заметно, но он просто улыбнулся и продолжил знакомить ее со всеми. Имена некоторых других принадлежали людям, известным ей только по «Освободителю» мистера Гаррисона и конкурирующему еженедельнику Фредерика Дугласа, таких как Алан Пинкертон из Чикаго и виргинец Джон Фэрфилд, чья репутация в похищении рабов уступала только репутации Галена. Каждый из восьми человек, сидевших в тускло освещенном кабинете Галена, занимал особое положение в кругах аболиционистов, и все они были на вес золота за «преступления против Юга». Если бы ловец рабов, подобный Шу, случайно наткнулся на это собрание, он разбогател бы за одну ночь.
Когда представления были закончены, еще один мужчина вышел из тени и впервые дал знать Эстер о своем присутствии. Он подошел, но не представился. Это был пожилой мужчина, высокий, худощавый. В его голубых глазах, казалось, горел огонь, когда они встретились с глазами Эстер. Узнавание вспыхнуло в ней с такой силой, что у нее подкосились колени.
Он посмотрел на нее сверху вниз и сказал:
— Я сожалею о кончине вашей тети. Кэтрин Уайатт была доброй христианкой. Правое дело потеряло доблестного солдата, нам будет ее не хватать.
Искренность в глазах мужчины настолько поразила Эстер, что она смогла только прошептать:
— Спасибо вам. Я тоже скучаю по ней.