Местные женщины из Детройтского женского аболиционистского общества собирались каждое третье воскресенье месяца. Собрания обычно проходили поочередно в домах членов совета, и сегодня была очередь Эстер. Общество, основанное десять лет назад тетей Эстер, включало почти до ста пятидесяти членов; несколько женщин были из таких отдаленных мест, как Толедо и Амхерстбург, Онтарио, и посещали ежегодный летний съезд.
Слухи о ловцах рабов в округе привели к тому, что на собрание пришло меньше людей, чем обычно — только девять из двадцати местных женщин отважились прийти, но встреча прошла хорошо. Были заслушаны доклады о предстоящем рождественском базаре, который будет проведен совместно с церковью, о состоянии финансовых потребностей организации и о бесконечных поисках убежища и одежды для беглецов.
Встреча продолжалась чуть больше часа, и когда она закончилась, никто не захотел остаться на десерт и чай. Поскольку, по слухам, в округе бродили ловцы рабов, все сочли за лучшее не задерживаться. Несколько женщин, рискуя навлечь на себя гнев своих мужей, все же пришли на собрание и пообещали вернуться домой, как только оно закончится. Никто не хотел, чтобы их остановили по дороге домой.
Но когда собрание подходило к концу, раздался оглушительный стук в парадную дверь. Все замерли. Грохот продолжился. Эстер быстро подошла к кружевным занавескам и увидела, что снаружи стоят восемь всадников.
— Похоже, у нас гости.
Они много раз готовились к чрезвычайным ситуациям, и все знали свои роли. Они быстро собрали бухгалтерские книги и все другие компрометирующие материалы, касающиеся работы их общество, поместили их в специальный сейф и засунули его в тайник, встроенный в камин. Остальные поспешно достали и раздали шитье, которое всегда лежало поблизости. Эстер надела перчатки.
Когда Эстер оглянулась, стук продолжился. Ее друзья кивнули, что готовы, и она открыла дверь.
— Ну наконец-то!
Эстер не была знакома с невысоким чернозубым мужчиной, сердито смотревшим на нее.
В свете фонаря, падавшем на крыльцо, он выглядел отвратительно. На нем было длинное пальто, покрытое пятнами грязи и казавшееся старым как мир. Грязь на его коже была такой же, как и на его пальто, и ночной ветерок доносил до нее сильный запах.
Но она знала мужчину, стоявшего рядом с ним.
— Добрый вечер, шериф Лоусон.
— Добрый вечер, мисс Эстер. Извините за беспокойство. Это Эзра Шу.
— Мистер Шу.
Шу оглядел ее с ног до головы, как покупатель женщину на улице, а затем улыбнулся такой мерзкой улыбкой, что Эстер пришлось заставить себя выдержать его взгляд.
— У тебя есть мужчина, девчонка? — спросил он, снова демонстрируя почерневшие зубы и десна. — Потому что, если нет, я и мои друзья уже давно в пути, и нам не помешало бы немного комфорта, если ты понимаешь, что я имею в виду.
Эстер поняла, что он имел в виду, и пожелала, чтобы он отправился прямиком в ад. Она повернулась к шерифу и почувствовала облегчение от его явного гнева.
— Эстер, этот человек хочет обыскать твой дом.
— Почему?
— Он думает, что кто-то здесь перевозит беглецов.
— Рабов?
— Рабов. Он получил предписание от какого-то суда на юге в отношении человека по имени Черный Дэниел.
Эстер скрыла внезапное учащение сердцебиения. Она насмешливо спросила:
— Черный Дэниел? И кто же он такой?
— Ублюдок, ворующий рабов, вот кто он такой, — вставил Шу, выплевывая поток гадости на ее крыльцо. Темные глаза насмехались над ней. — И я планирую обыскать каждый дом негра в этом штате, пока не найду его.
Оскорбление слетело с его губ легко и без извинений. Эстер стояла в дверях своего дома, плотно сжав губы под маской спокойствия. По закону она не могла оспорить судебный приказ. Она отступила назад и позволила им войти.
Шу хотел позвать своих людей и их лающих собак, чтобы те помогли с поисками, но шериф запретил это.
— Они не будут разбрасывать грязь по всему дому этой женщины.
Шу запротестовал, но Лоусон, давний друг тети Эстер Кэтрин, остался непреклонен.
Представитель закона принес женщинам, сидевшим в гостиной, искренние извинения за то, что прервал их вечер, но объяснил, что это был его долг. Они понимающе кивнули и вернулись к своему шитью.
Шу оглядел изысканную обстановку, одобрительно присвистнул, прежде чем спросить:
— Какой-то белый человек подарил тебе этот дом, девочка?