Невольно Индрани улыбнулась, вспоминая любимую присказку Гуру: «Индра вскормлен был сомой, и потому старается вскормить ею же всякого гостя».
— Однако, — увлёкшись, продолжал Брихаспати, — атман, хоть и влияет на характер дэва, не очень заметен постороннему глазу. Впрочем, атман Индры есть воплощённая мощь, сила, воинственность, и этого свойства отнять у Индры не сможет ни новое рождение, ни иное воспитание. Что больше всего ты ценишь в своём супруге, Индрани?
Дэви задумалась ненадолго, а затем ответила:
— Победоносность моего супруга мне милее всего. Она очаровала меня так, что я не смогла устоять…
— Только ли победоносность? — с тенью улыбки спросил её Брихаспати, и Индрани смутилась. — Разве его страсть, его любвеобильность не доставляли тебе удовольствия? А его безрассудная смелость? А верность дхарме кшатрия, благодаря которой Индра покровительствует этой варне как в Мритьюр-локе, так и на райских планетах?
— Всё перечисленное волнует моё сердце, Гуру, — уклончиво ответила слегка зардевшаяся Индрани, — но сохранит ли их Индра такими же… такими же…
— Безбрежными? Возможно, дэврани, возможно. А возможно, — тут Брихаспати и сам призадумался, — здесь окажет влияние положение планет в момент его рождения.
С точностью сказать, каким будет дэврадж в новом своём рождении, не мог даже многомудрый риши. Потому что знал он одну простую истину: что начертано в карте, не всегда проявляется так, как прочитает даже самый сведующий в искусстве джьотиш…
— Могу сказать тебе одно, махарани, — продолжил Гуру после недолгой паузы. — Супруг твой будет обладать более мягким нравом, ведь он родится от лунной семьи, и, что важно, отец его — сама воплощённая мягкость, что так по нраву женщинам. Индра, сын Кашьяпы, был воплощением небесного огня. Индра, сын Чандры, этот огонь частично растеряет, но он сменится водой, питающей и очищающей. Возможно, такой супруг будет тебе по нраву даже больше?
— Если он будет нравом больше похож на Чандру, — улыбнулась Индрани, — то вместо молний ему придётся метать кувшины с молоком.
— Может статься и так, — поддержал её шутку Брихаспати. — Но то, что Индра, как и встарь, не сможет отказать ни одной дэви в любви, несомненно.
Сдвинув брови, Индрани пробормотала про себя:
— Посмотрим, как он будет безотказен к просьбам дэви!..
— Я вижу, Индрани снова вступает в свои права? — как бы невзначай поинтересовался Брихаспати, и дэви тут же вернула лицу привычное многим выражение — гордое, сильное, мудрое. — Не стоит волноваться: предвижу я, что Индра будет прислушиваться к твоим просьбам и желаниям гораздо чаще, чем это было ранее.
— Почему? — удивлённо подняла брови Индрани.
— Потому что он родится сыном Чандры, к которому взывает всякая женщина, уставшая или лишившаяся любви. И Луна возвращает ей и силы, и любовь, потому что такова дхарма этой грахи. Так что, дэврани, в известном смысле ты получишь стократное воздаяние за то испытание, которому сейчас подвергаешься.
Луна, наполовину растерявшая свою округлость, заливала серебристым светом мир и с любопытством заглядывала в окна. Чем заняты обитатели дэв-лок? Почему не спят дети в глинобитных хижинах и дворцах Мритьюр-локи? Все ли ракшасы напились свежей крови и теперь собираются передохнуть перед полуночной охотой?
В лунном свете купались бабочки-полуночницы, желанные гости в любом из миров. Мирно порхали они, совершая своё великое путешествие длиной в несколько шагов, словно грациозные лепестки белых цветов. Тянулись к бело-серебристому сиянию ночные травы и маленькие ростки риса, и деревья в садах сонно шелестели листвой. Мирной была ночь, и с невыразимым словами покоем взирала на это благолепие Луна.
В своих белоснежных покоях, где лишь подушки на полу и ложе оттеняли бледность мрамора темно-пурпурными пятнами, полулежала, укрывшись куском лёгкого шёлка, обнажённая Индрани-дэви и смотрела Луне в лицо. Мягкий свет успокаивал раздражённые слезами глаза, и взгляд дэврани был необычно мягок. Приятные грёзы навевал ей мягкий свет Луны, и, глядя в небеса, дэви вспоминала…