— Это возмутительно! — внезапно прогудел Варуна-дэв, как будто океанские волны разбушевались в предчувствии шторма. — Вы… вы оскверняете останки таким отношением, Мегханада!
— Я? — притворно удивился царь асуров. — Я слышал, Индра сделал себе чашу из черепа своего врага Вритры, и никто не говорил, что он что-то оскверняет. Вы ему, наверняка, ещё и хвалу пели!
— Мегханада! — взревел Агни-дэв, словно лесной пожар, но Индрани подняла руку, и бог Огня замолчал.
— Мы прибыли сюда не для обмена оскорблениями, — царственным тоном заявила царица дэвов, и голос её лился подобно мёду. — Часть моих подданных всё ещё находится в плену на Ланке. Насколько я знаю, Мангал-дэва и Шани-дэва вы уже освободили, и это… было мудро. Но отдайте нам и оставшихся. Отпустите на свободу шестерых сыновей Индры, и мы уйдём с миром.
— А если не отпущу, то будете грозить войной? — ухмыльнулся Индраджит. Было видно, что он чувствует собственное превосходство, и на то у царя асуров были причины.
Больше года шестеро сыновей Шачи и Индры провели в плену. После того, как Ланка проиграла войну Раме, дэвы поняли, что выручать пленных им придётся самим, таким, какие есть, — ослабленные горем и позором, в отсутствие дэвраджа… Индрани, пересчитав войска, поняла, что сила дэвов не так уж и мала, но подходящего главнокомандующего не нашлось: Мангал-дэв томился в плену, Сканда был занят поручениями своего отца, Махадэва, а Сурья-дэв просто отказался. Он не желал вести дэвов, чтобы войско снова было разбито, и был по большей части прав. Потому, что как бы ни продумывали план атаки, выходило, что шансы на победу слишком малы. Но всё-таки они были!
— Так вы отказываетесь отпустить ваших пленников, Ланкеш? — холодно спросил Ямарадж. Казалось, когда он говорил, в зале становилось холоднее.
— Ну почему же, Яма, — отозвался Индраджит и сверкнул белозубой улыбкой. — Я знал, что вы придёте за потомством Индры, и даже обдумал, на каких условиях готов его вам отдать. Приведите пленных!
Царь асуров хлопнул в ладоши, и тут же в стене позади трона отворилась одна из многочисленных потайных дверей. Охранник-асур, обманчиво миловидный (Шачи сразу увидела плотный покров иллюзии-майи, скрывавший его истинный облик), вывел шестерых дэвов, выглядевших, как юноши, хотя все они были старше сына Раваны. На шее каждого красовался ошейник, к которому была приделана толстая золотая цепь. Индрани знала: это — особое золото, добываемое асурами в локе, управляемой Хатакешваром, гневной и ужасной ликом формой Господа Шивы. Оковы из такого золота разорвать было невозможно.
Старший из сыновей дэврани, Джаянта, стоял, гордо выпрямившись, и смотрел только на охранника. Всегда неразлучные Мидхуша и Ниламбара, открыв от неожиданности рты и щурясь от яркого света, смотрели прямо на мать. Казалось, они не понимали, что она делает тут, в самом центре самого сильного из царств асуров, да ещё с такой малой охраной. Близнецы Рибхус и Ришабха, оказавшиеся ближе всего к трону, во все глаза рассматривали корону отца, и лица их были искажены гневом. Совсем юный по меркам дэвов Ситрагупта, младший из сыновей Индры, выглядел хуже всего: лицо его украшали кровоподтёки, волосы были всклокочены и перепачканы запёкшейся кровью. Однако, все шестеро выглядели так, как будто живут в чистоте и им не отказывают в еде. Что уже внушало некоторую надежду.
— Полюбуйся на своих сыновей, дэврани, — гордо простёр в их сторону руку Индраджит. — Я думаю, мать скучает по детям? Дозволяю тебе обнять их!
Однако, дэврани не сдвинулась с места и лишь посмотрела каждому из сыновей в глаза. Даже Джаянта повернул голову, словно почувствовав, что мать хочет передать ему весть. И на лице Шачи-дэви было настолько гордое, суровое и непреклонное выражение, что нельзя было не понять: она приказывает своим детям, воинам-кшатриям, не сдаваться духом и ждать. Ждать. Она подарит им свободу.
— Только после того, как с них снимут оковы, — повернувшись к трону и глядя прямо в глаза Индраджиту, проговорила Индрани.
— Что ж, — улыбнулся одними губами асурадж. Его глаза пожирали царицу дэвов, и Индрани этот взгляд был очень хорошо знаком: до замужества с такой алчностью смотрели на неё многие женихи-асуры. Но ни один не преуспел. — Ставишь условия? Тогда и я свои озвучу: я отпущу твоих сыновей. После того, как ты станешь моей женой.
— Господин, — поклонились четверо слуг, по обычаю встречавших Чандру-дэва из ночного путешествия на высоком балконе, куда приземлялась его серебряная колесница. Месяц ласково улыбнулся им, склонившимся в поклоне, и радостно спросил своим мелодичным звенящим голосом: