Подойдя к небольшому газончику, где среди бесцветной засохшей травы торчали три облетевших куста, похожие на обглоданные кости, Кожин надел перчатки и, наклонившись, зачерпнул пальцами немного земли. Которую затем переложил в припасенный для таких случаев маленький пластиковый контейнер.
— Взят образец почвы с места происшествия, — прокомментировал Андрей, возобновив запись. Если в неустановленном месте, из которого вернулась Гродница, выпадали, к примеру, ядовитые осадки, или держалась неблагоприятная для жизни температура, то это непременно должно было сказаться на состоянии почвы.
Да, те же ядовитые осадки означали бы, что и воздух «где-то там» ядовит. Тогда как в толике чужой атмосферы, что должна была прибыть вместе с городком, эксперты ничего подобного не обнаружили. Но как еще объяснить превращение Гродницы в безжизненный город-призрак, Кожин не представлял.
Конечно, оставались еще чужеродные бактерии, опасные для любого живого организма, от травинки до человека. Но это предположение Андрей усиленно от себя гнал. И не только потому, что неприятно было осознавать: сунулся в смертельно зараженную местность, не приняв мер предосторожности — хуже сопливого курсанта. Вдобавок, Кожин утешал себя тем доводом, что, делая заключение об отсутствии «биологической активности», эксперты имели в виду, в том числе микроорганизмы.
«Правда, биологическая активность не отсутствует, — ехидно напомнил Андрею внутренний голос. — Она просто… не обнаружена».
Так некстати!
Оставалось надеяться, что если неведомая бактерия столь опасна, то и проявить себя она должна вскорости. Тогда как Кожин вроде никаких признаков недомогания не чувствовал.
Но… как насчет остальных?
Андрей оглянулся на своих спутников, державшихся неподалеку.
С лица лейтенанта Пакова успело сойти дружелюбное благодушие, уступив место бдительности и деловитой сосредоточенности. Осторожно переступая, полицейский чуть ли не ежесекундно оглядывался по сторонам, уставившись то на ближайший дом, то на перекресток, то вглядываясь куда-то в конец улицы. Кожину он напомнил не то собаку-ищейку, готовящуюся взять след, не то опять-таки собаку, но игрушечную. Из тех, которыми украшают приборные панели аэромобилей.
Что до Юлии Кранке, то она застыла посреди улицы, нахохлившись и сунув руки в карманы джинсов. Лицо ее, побледневшее и успевшее осунуться, выражало просто-таки безысходную тоску — пуще, чем на похоронах.
— Проблемы? — окликнул Андрей даму из Европейского центра катастроф.
— Ничего, — ответила та слабым голосом, с таким ответом вязавшимся плохо. — Просто… неприятные флюиды.
«Жидкости и газы?» — захотелось съязвить Кожину. Как человека, по работе знакомого с естественнонаучной терминологией, его раздражало, когда люди необразованные (или с неподходящим образованием) обращались с этой терминологией слишком вольно.
Но Андрей воздержался. Вместо шпильки в адрес госпожи Кранке предложив:
— Надо заглянуть в один из домов.
Дом, выбранный Кожиным, когда-то смотрелся приятно, даже мило в своей провинциальности. Два этажа, белые стены, четырехскатная черепичная крыша; небольшое крыльцо, ведущее на открытую террасу. Только вот побелка успела во многих местах облезть, штукатурка — отпасть, открывая потемневшую обрешетку. Осыпалась и часть черепицы. А ступеньки крыльца жалобно заскрипели, когда на них, впервые за полсотни лет, ступила нога человека.
К добру или к худу, но в этом провинциальном городке люди, похоже, не страдали мнительностью — запирать двери здесь было не принято. Во всяком случае, данная конкретная дверь поддалась, стоило Кожину потянуть за ручку.
Дом встретил Андрея и его спутников сумрачными помещениями, висевшим в воздухе запахом пыли, да и самой пылью — густо покрывавшей и пол, и каждый предмет мебели.
— Как в пещере, — прокомментировал Марьян Паков. — Или… как в склепе.
А Кожин, рефлекторно зажимая нос одной рукой, другой, так же неосознанно, пошарил по стене в поисках выключателя. Соответствующую кнопку он даже нащупал… вот только реакции от нее не добился. Точнее, реакция была ожидаемой. Ведь утянув Гродницу неведомо куда, дьявольское оружие Альянса заодно отключило ее от источников электроснабжения.
— Да будет свет, — молвил Паков, бросив на Андрея сочувственный взгляд. Он не издевался: секунду спустя свет и впрямь появился. Родившись из табельного фонарика лейтенанта полиции.
— Спасибо, — Кожин кивнул и снова включил запись. — Гродница, отчет с места происшествия, часть вторая. Нахожусь в… одном из местных жилищ.
Спохватившись, он выскочил наружу и осмотрелся в поисках таблички с номером дома и названием улицы — отчетность требовала конкретики. Найдя желаемое, Андрей вернулся в дом и продолжил, пока луч фонаря Пакова шарил по стенам и мебели:
— Судя по всему, дом заброшен, причем длительное время. На вещах большое количество пыли. Однако признаков спешного сбора и бегства не обнаружено… вещи вроде на своих местах. Отсутствуют и любые признаки жизни…
— Как это? — внезапно возразил Паков, и голос его прозвучал чуть ли не с обидой. — А это что, по-вашему, пан шеф?
Луч фонаря высветил скопление паутины в темном углу. Оживившись, Андрей направился туда, остановив запись. Шутка ли: если пыль и ржавчина были порождены взаимодействием с воздухом, то паутину кто-то должен был соткать. А это уже опровергало предположение об отсутствии в Гроднице всякой жизни. Как и о неспособности живых организмов выжить за пределами привычного мира.
Вот только никаких признаков хозяина паутины ни зоркий глаз Кожина, ни яркий свет фонаря Пакова не обнаружил. Да и сама паутина выглядела брошенной, под стать дому и городу — сухая, ломкая. Было заметно, что ее давно не использовали.
Внести впечатления от обнаруженной паутины и ее осмотра в запись отчета Андрей не успел. Внимание его и Марьяна Пакова отвлекла Юлия Кранке. Своим дыханием, сделавшимся прерывистым и неприлично громким.
Выглядела женщина не лучше. Лицо ее, побледневшее и покрытое потом, было искажено мученической гримасой. Глава вытаращены, а пальцы судорожно сцеплены.
— Госпожа Кранке, — подчеркнуто-строгим тоном обратился к ней Кожин. — Если у вас астма… или что-то в этом роде, вам следовало, как минимум, предупредить об этом меня и лейтенанта Пакова. Но еще лучше было бы вообще не соваться в это место, имея такие проблемы со здоровьем. Нянчиться с вами тут некому, вы понимаете?
Затем добавил, немного смягчившись:
— Или, хотя бы, могли бы не заходить в заброшенный дом. Воздух здесь действительно, неприятный. А для таких, как вы — даже небезопасный. Спертый, пыльный. Вредные флюиды, как вы сами изволили выразиться.
Юлия Кранке выставила перед собой ладони, словно пытаясь остановить таким способом поток увещеваний.
— Не в том дело, — молвила она, когда Андрей замолчал. — Просто… понимаете: в момент, когда сработало… это оружие, жители Гродницы успели осознать, что это… конец. Конец всему… для них. И ужас оказался безмерным… буквально пропитал эти стены. Аура такая плохая… у этого места.