Слугам под страхом порки кнутом было запрещено ездить верхом, но для Фелипе было сделано исключение, потому что он кормил коней и умел укрощать их, не применяя силы, а только разговаривая с ними на мапудунгу. Он выучился ездить верхом виртуозно, как цыган, а его конные подвиги вызывали восхищение у обитателей нашей грустной деревни. Он будто прирастал к лошади, становясь ее частью, чувствовал ее ритм и никогда не неволил животное. Он ездил без седла и шпор, направляя коня, тихонько нажимая на его бока коленями, а уздечку держал во рту, так что обе руки оставались свободными для лука со стрелами. Он мог запрыгнуть на скачущую лошадь, сидеть спиной к лошадиной шее, висеть под брюхом галопирующего коня, держась руками и ногами за лошадиное тело. Мужчины с восхищением и завистью смотрели на Фелипе, но, как ни старались, никто не мог сравниться с ним в ловкости. Иногда парнишка уходил на охоту и пропадал на несколько дней и, когда мы уже считали, что он попал в руки к Мичималонко, возвращался целым и невредимым со связкой птиц через плечо — эта дичь добавляла вкуса нашему обычно пресному супу. Когда Фелипе пропадал надолго, Вальдивия волновался и не единожды угрожал выпороть мальчишку, если он снова уедет из города без разрешения, но так и не выполнил этого обещания, потому что нам были необходимы его охотничьи трофеи. В центре площади у нас стоял окровавленный ствол дерева, у которого приводились в исполнение наказания кнутом, но Фелипе, казалось, его вид не внушал ни малейшего страха. К тому времени мальчик превратился в худощавого подростка, высокого для индейца, мускулистого, с умным лицом и проницательными глазами. Он мог носить на плечах тяжести, которые были не под силу взрослым мужчинам, и воспитывал в себе совершенное презрение к боли и смерти. Солдаты восхищались его стоицизмом, и некоторые для забавы испытывали его. Мне пришлось запретить им подзуживать его брать в руки горящие угли или втыкать в тело шипы, натертые жгучим перцем. Фелипе и зимой и летом часами купался в вечно холодных водах реки Мапочо. Он объяснял нам, что холодная вода закаляет сердце, поэтому женщины мапуче окунают в воду своих детей сразу после рождения. Испанцы, боявшиеся воды пуще огня, поднимались на стены, чтобы смотреть, как он плавает, и заключали пари о том, сколько он продержится в воде. Иногда он нырял в бурную реку и оставался под водой так долго, что можно было прочесть несколько раз «Отче наш», и когда зеваки, которые ставили на то, что Фелипе вынырнет, уже собирались платить тем, кто ставил на то, что он потонет, паренек появлялся на поверхности воды целым и невредимым.