С этого и началось его безумие. Частенько оно овладевало им, и не помня себя, Абирус скитался в джунглях или, наоборот, тихо сидел, уставившись в одну точку, а его дух начинал хохотать и плакать в пещерах, носясь там, как ветер. Если же во время приступов Абирус натыкался на кого-нибудь или кто-то натыкался на него, то подчиняясь инстинкту, он с диким криком убегал прочь. Со временем он научился предчувствовать приступ, и в основном, старался пережидать его в хижине.
Столкнувшись в пещерах с духом, время от времени бушевавшим в ней, авиды считали что «инфаскоп» там, а бесчинство духа, вытягивая силы из соискателей, пришедших на поиски, не дает им найти реликвию.
Сам же Абирус после этого боялся даже близко подходить к пещерам.
И вот сейчас он, древний старец, испытывал вину перед совсем юной девушкой за прежнюю несдержанность. За то, что теперь Эссбора вынуждена противостоять ужасу, который он породил и которому сам противостоять так и не смог.
Он стоял, не смея поднять на нее глаз:
— Я так и не смог тогда этого сделать… — продолжил он предыдущую фразу.
Эссбора не знала, что сказать… Несколько секунд они стояли молча.
Неожиданно Абирус вспомнил:
— Я должен был приказать духу воссоединиться со мной, ведь он – моя часть, но не смог пересилить страх.
— Я не знаю… Получится ли у меня?.. — Эссбора помолчала… но, вспомнив о главном, спохватилась:
— Уже светает, надо торопиться!
— Что ж, ступай, я провожу тебя.
Они пошли к выходу. Вспомнив что-то, Абирус остановился, подошел к полке и взял с нее какую-то склянку. Вылив на ладонь несколько капель приятно пахнущей бесцветной маслянистой жидкости, обмакнул в нее пальцы, и помазал Эссборе середину лба:
— Это придаст силы и спасет от страха, — проговорил он. — И еще. Возьми этот коробок с долгогорящими спичками, ведь в пещере темно.
— Спасибо.
Они вышли из хижины. Абирус довел Эссбору до места, где был третий (не замурованный пока и не тронутый поливочными работами) вход в пещеру. Не дойдя до входа метров двадцать, старец остановился и произнес:
— Все, дальше… не могу! — он благословил Эссбору на ее миссию, откланялся и поспешил отойти от пещеры.
Абирус понимал, что должен, хотя бы перед смертью обрести свою первозданную суть, а для этого надо воссоединиться с частью энергии, забранной пещерой, но даже сейчас, просто подойти к пещере было свыше его сил.
Именно из-за раздвоения духа Абирус не мог вернуть «инфаскоп» раньше, – та часть, что осталась в пещере, удерживала его, «не разрешая» возвращение. Как только он начинал думать, вернуть «инфаскоп» авидам, часть его духа подчинившегося пещере, обретала силу, и безумие возвращалось. Словно в огромном мироздании защемило что-то и не отпускало, не давая выправить ситуацию. Но… сегодня… был последний день жизни многострадального старца, и это вынуждало его закончить историю с «инфаскопом». Осознание приближения смерти заставляло основательнее подойти к проблеме – сфокусироваться на ней. Абирус и раньше знал, что надо сфокусироваться, но не мог это сделать, а сейчас, зацепившись за отчаяние беспомощных влюбленных, он, искренне посочувствовав, отвлекся от себя. Это и помогло запустить механизм возвращения, и у Абируса появился шанс все исправить. А может, ход сегодняшних событий был и правда предначертан небом…
Абирус не знал этого, однако испытания его пока не кончились.
- - -
Около трех часов назад Сориус и Дариотт вернулись к развилке. Оттащив Кинуса в пещеру, они поспешили к тоелле, внутри которой оставили связанную Эссбору. Подошли к дереву, и с удивлением обнаружили, что Эссборы внутри нет. Это их обескуражило.
— Когда она успела оклематься? — недоумевал Сориус, зная, что забытье от ягузы продолжается намного дольше. Не представляя, что с ней могло случиться, обшарили все ближайшие кусты, но никого не нашли.
— Куда она пропала? — Дариотт выглядел уставшим и расстроенным.
— Да, странно… — взглянув на приятеля и оценив его измученный вид, Сориус предложил съездить домой и узнать, не появлялась ли сестра?
Дариотт мог бы уехать к себе, но ему было небезразлично, пришла ли Эссбора домой. Втайне он переживал за нее: «Я причастен к тому, что она оказалась связанной. Девушка – ночью, в лесу!» — волновался он. К женскому полу он относился покровительственно, и ему было неприятно, оттого что он так поступил. Он все больше склонялся к мысли, что это авид соблазнил ее. Дариотт считал необходимым убедиться, что с Эссборой все нормально, поэтому согласился на предложение Сориуса съездить к тому домой, несмотря на то, что было около двух часов ночи.