С помощью пиалы, применив нехитрое ясновидение, Собинира собиралась узнать, что скрывает молодой авид. Кинус тогда разгадал ее уловку, и успел поставить запрет на свои мысли и предыдущие события, но допустил одну оплошность, – не поставил запрет на будущее.
Когда он ушел, Собинира взяла пиалу и увидела, что Кинус идет к себе домой: «Он поставил преграду на произошедшее с ним сегодня, но… забыл поставить запрет на будущее!», — догадалась она. Это означало, что она сможет наблюдать за ним некоторое время. Глядя в чай, оставшийся в пиале, любопытная авидина могла теперь видеть, что будет происходить с их гостем. С помощью такого приема нельзя было следить за Кинусом вечно, это можно было делать только в течение четырех – пяти дней, не более.
Сначала Собинира ужаснулась, что пошла на такое: стала подсматривать за кем-то таким неприглядным способом. В начале наблюдения пиала дрожала у нее в руках, и возникло желание вылить чай и вымыть пиалу – тогда бы все уничтожилось. Немного поборовшись с собой, Собинира поддалась искушению продолжить слежку – уж очень странным показалось ей поведение Кинуса. «Если он не сделал ничего плохого, тогда зачем ему понадобилось ставить запрет на мысли и сегодняшние события?» — недоумевала она, глядя в пиалу. Наблюдая, как Кинус идет домой, она услышала, что вернулся Зориосс. Быстро поставила пиалу в укромное место в кухонном шкафчике, а чтобы не выдать своей слежки, умылась и вымыла руки. Это помогало стереть мысли о данном поступке настолько, что Зориосс ничего не заметил.
На следующий день она опять не удержалась от искушения заглянуть в пиалу и увидела, как Кинус стоит на развилке дорог, поджидая кого-то: «Интересно, что он там делает?» — гадала она, зная, что авиды, не работающие в доме визгоров, редко ходят туда.
Эта игра все больше затягивала ее своей загадкой. Собинира корила себя за чрезмерное любопытство, но продолжала наблюдение. Она долго смотрела, как Кинус ходит туда-сюда возле развилки, но, не дождавшись, чтобы он встретился с кем-нибудь, опять умылась, стерев следы своего поступка и мысли о нем.
Вечером Зориосс вернулся домой, после того как созвал полный сбор. Поговорив немного о том, что было на собрании, лег спать, а она подошла к шкафчику и взяла пиалу в руки.
Заглянув в нее, остолбенела, начав просмотр в тот момент, когда Кинус поднимался по веревочной лестнице на веранду, в поместье визгоров. Собинира была поражена: «Что это он задумал?! Собрался залезть в дом визгоров?! Зачем ему это понадобилось?!» — недоумевала она, видя, что Кинус забирается тайно, опасливо оглядываясь по сторонам. «С какой бы целью это не происходило, ему не избежать темницы, если визгоры застанут его в доме. Да и что ему там нужно?» — теряясь в догадках, Собинира смотрит дальше. Вот Кинус притаился на веранде, вот еще кто-то появился и подошел к нему: «Кажется, женщина! — Собинира присмотрелась и ахнула. — Да это же Эссбора! — и любопытная жена старого учителя увидела, как Кинус и Эссбора обнялись. — Это немыслимо!» — оторвавшись от наблюдения, вскочила, ужасаясь. Ей понадобилось несколько минут, чтобы взять себя в руки, и вновь заглянув в пиалу, и она увидела, как Эссбора ведет Кинуса к себе в комнату: «Какой ужас! Неужели дочь вождя визгоров забылась настолько, что осмелилась привести к себе авида?! — а от дальнейшего происходящего Собинира и вовсе забыла закрыть рот. — Они любовники! — в ужасе осознала она, ущипнув себя, чтобы убедиться, что это не сон. Ощущая, как нехорошо подглядывать за тем, что вот-вот произойдет между авидом и дочерью вождя визгоров, жена Зориосса не может остановиться. «Но как же, такое возможно?!» — убедившись, что невероятное неизбежно, сделав усилие, отставляет пиалу, почти не веря очевидному: «Уж не бред ли это моего воображения?!» — Разволновавшись, не может справиться с эмоциями, но поуспокоившись, снова заглядывает, понимая: «Случилось невероятное! Кинус и Эссбора вступили в любовную связь!».
Отставив пиалу, Собинира стала думать, как поступить: «И что теперь делать – рассказать мужу?», — и решившись, было, засомневалась. Во-первых, ей стало стыдно за свой поступок – такие подглядывания осуждались авидами, и она хорошо знала это. Сама не ожидала от себя такого любопытства и была уверена, что муж, узнав о слежке, выскажет недовольство. Конечно, увиденное было слишком серьезным, чтобы волноваться из-за недовольства мужа, но возникло другое сомнение: «А имею ли я право разглашать чужую тайну?! Все-таки замешана дочь вождя визгоров! Мало ли какие это может вызвать последствия? Да и неизвестно как отреагирует Зориосс! Если слишком бурно, то это еще больше навредит опрометчивым влюбленным! — и Собинира решила смолчать. — Поскольку между Эссборой и Кинусом все произошло, то огласка только усложнит их положение! Я, конечно, рассказала бы, если бы их связь только начиналась, но не перешла границ дозволенного. Тогда было бы можно ее предотвратить!» — рассудила жена старого учителя, мучаясь сомнениями. Долго не находя ответа на данную, трудную для нее задачу, все-таки решила, что промолчать будет надежнее: «Ведь у Эссборы на днях свадьба! Будет лучше, чтобы никто ничего не узнал!».