В жизнь Собиниры теперь вошла тайна – чужая тайна, а это налагало ответственность. «Я не имею права распоряжаться их судьбами!» — имея в виду Эссбору и Кинуса, заключила жена Зориосса. Она снова тщательно умылась, стерев мысли и следы своего любопытства, и пошла спать.
На другой день Зориосс был дома, и у Собиниры не было возможности заглянуть в пиалу. Боясь выдать себя, она весь день гнала даже малейшую мысль об этом.
На третий день к ним заехал Витор, и Собинира вообще растерялась. Она всегда очень хорошо относилась к вождю визгоров, и знала, как безмерно он любит свою дочь. Слушая его рассказ о приготовлениях к свадьбе Эссборы, Собинира невероятным усилием воли отгоняла мысли о том, что увидела в пиале. В душе она негодовала, что дочь так обманула доверие отца, но что еще хуже, у нее самой возникло тягостное ощущение: «Ведь и я обманываю сейчас Витора, скрывая то, что узнала!» — и это больно грызло ее. Уединившись на кухне, она раздумывала: «Может, все-таки раскрыть Витору правду?» — но не решилась. Не рискнула, испугавшись, что сначала должна была бы посоветоваться с мужем, рассказав все ему. В общем, она окончательно запуталась, терзаемая смятением, которое вынуждена была усиленно скрывать.
Собинире удалось снова заглянуть в пиалу только поздним вечером – третьего, то есть вчерашнего дня, но посмотрев, она увидела темноту, – это показалось странным. Не зная, как растолковать непонятную тьму, не успокоилась, а рискуя быть застигнутой мужем, возобновила попытку, встав посреди ночи, но снова увидела темень: «Может, пиала утратила силу?» — недоумевала жена Зориосса. — Но тогда она не показала бы ничего, а темнота – это что-то другое… вот только что?!».
И вот наступил день полива. Зориосс поднялся рано, перед началом рассвета, и стал собираться к пещерам, чтобы руководить поливочным процессом. Собинира встала проводить мужа. После короткого завтрака Зориосс вышел из дома. Собинира сразу же достала пиалу, но муж внезапно вернулся, – забыл чертежи, что дал ему Витор, и чуть не застал жену за ее тайным занятием. Собинира чудом успела поставить пиалу обратно в шкафчик, но потом долго не доставала, желая удостовериться, что муж больше ничего не забыл, а, следовательно, не вернется. Примерно полчаса она боролась с искушением поскорее заглянуть в пиалу. Она так пристрастилась к этому занятию, что как только оставалась одна – это немедленно занимало все ее мысли. Когда было маловероятно, что муж возвратиться, достала пиалу, но, заглянув в нее, снова увидела темноту. Собинира посмотрела на часы. Было начало шестого утра. Прошло несколько часов, а она неизменно видела в пиале темноту. Еще какое-то время раздумывала, ей казалось, что темнота вызвана не тем, что пиала утратила силу, а чем-то другим. Найти объяснение не смогла, поэтому решила вылить чай из пиалы и покончить с этим.
Увиденное в комнате Эссборы хоть и произвело на авидину сильное впечатление, но собственное увлечение этим шпионажем было ей крайне неприятно. Казалось, что огромным облегчением будет прекратить слежку. Она поднесла пиалу к мойке, намереваясь выплеснуть из нее чай, но на секунду заколебалась: «Загляну еще только один раз!» — решила она, подчинившись неосознанному предчувствию.
Увидев картинку, вскрикнула от неожиданности и долго не могла сосредоточиться на том, что видит: «Что это? Эссбора в какой-то полутьме… кажется, рядом с насосом. Стоит в воде по пояс и пытается развязать кого-то. А этот кто-то просто замотан веревками! — и тут до жены Зориосса доходит. — Да это же Кинус, ведь пиала настроена на него!». Усиленно сосредоточившись, она старается понять: «Где это они? — и вспоминает. — Муж вчера говорил, что авиды материализовали огромный насос в пещерах». Сопоставляет и вздрагивает от неожиданной догадки:
— Они в пещерах! Кинус связан, а Эссбора пытается его развязать! Какой ужас! — быстро оценив ситуацию, восклицает: «Они в критическом положении! Если в пещеры пошла вода – значит, выход уже закрыт! Они не смогут выбраться и погибнут! И как только они там оказались?!» — понимая, что медлить нельзя, хватает пиалу и выбегает из дома.