После вчерашнего разговора Витор не хотел больше видеть старого учителя ни сегодня, ни завтра – никогда. Боялся, что опять почувствует к Зориоссу родственные чувства, – это показалось вождю настолько невыносимым, что он долго собирался с духом, прежде чем решиться пригласить его. «Всего один разговор! — настраивался вождь. — Конечно, хитрый старик начнет уговаривать признать наше родство!» — предположил он, но собрав в кулак волю, заключил, что сумеет продержаться и распорядился пригласить Зориосса к себе в четыре часа, послав визгора сообщить это старику.
Зориосс пережил скверную ночь. Все мечты, все чаяния его жизни рухнули. Все вроде бы образовалось, кроме одного, и именно того, чего Зориосс желал больше всего на свете. «Внук не может простить мой поступок… не хочет признать своего деда… а ведь я надеялся на его прощение много-много лет! А еще я не имею права повлиять на его выбор, и должен смириться с любым его решением… но не могу! — терзался старый учитель. — И главное, я не могу без приглашения прийти на собрание к визгорам, чтобы узнать, что решил Витор». Еле скрывая смятение, Зориосс все утро, как в горячке, метался по дому, не находя себе места. К полудню он настолько расклеился, что Собинира, видя состояние мужа, принялась его лечить. Зориосс же не хотел сам себе помочь, не то, чтобы позволить это жене, и только отмахивался от нее. Он страшно перенервничал. Когда пришел визгор и сообщил старику о приглашении к вождю, Зориоссу казалось, что в его душе не осталось ни чувств, ни мыслей, ни желаний – только пустота.
…И вот в четыре часа Зориосс и Эссбора вошли к Витору в кабинет. Эссбору вождь мог не приглашать, но, волнуясь за ее положение, все-таки сжалился.
Вождь сидел за столом, и едва взглянув на дочь и деда, холодно указал на диван напротив. Когда те сели, с каменным выражением лица заявил:
— Я вызвал вас, чтобы сообщить свое решение, которое оглашу сегодня на собрании, — и, сделав паузу, официальным тоном договорил:
— Я долго думал и пришел к выводу, что останусь вождем визгоров!
После приглашения Зориосс стал испытывать робкую надежду, что внук одумался, но теперь был сражен, а у Эссборы навернулись слезы. Она знала, что значит такое заявление, и с дрожью почувствовала, что погибает.
— Я исхожу из того, что разумно в данной ситуации, — продолжал Витор. — А разумно это потому, что Эссбора не станет женой того подлого авида!
Эссбора побледнела, и казалось, вот-вот лишится чувств. Удивляясь жестокости внука, Зориосс быстро взял ее за руку, чтобы прибавить энергии.
— Да, я не допущу, чтобы моя дочь стала женой авида, поведение которого… расцениваю как насилие и обман! — твердо продолжил вождь, не придав значения страданию дочери и деда.
Витор исходил из соображений здравого смысла, которым всегда доверял. Он, как и все, знал, что авиды никогда не преступают допустимую черту в интимных отношениях, если свадьба невозможна. Поэтому ему казалось диким поведение Кинуса, и даже после признаний дочери, Витор не смог оправдать юношу. «Он обязан был понимать, что не сможет стать мужем дочери вождя визгоров! — с возмущением думал вождь. — Конечно, выяснилось, что Эссбора – авидина, но ее соблазнитель не мог знать этого, и должен был соблюдать дистанцию!».
Витор выдержал паузу и, сдержав подступившую к горлу досаду, довершил:
— К тому же я вынужден отказаться от тебя, Эсс, — вождь опустил глаза. — Это необходимо сделать. Если я останусь вождем, ты не лишишься привилегий дочери вождя и, сможешь относительно спокойно выносить дитя. Пусть на тебе никто не жениться, но это лучше, чем разрешить брак с авидом, запятнавшим свое достоинство. Я считаю, он заслуживает темницы! И думаю, там ему и будет самое место!