Прервав молчаливое чаепитие, часы пробили шесть. Эссбора заторопилась: «Надо успеть домой к ужину».
Ужин в семье вождя начинался в восемь.
— Спасибо, — дочь вождя отодвинула пиалу с чаем. — Мне пора.
Она резко встала, но пошатнулась – закружилась голова.
— Это бывает, не пугайся, завтра с утра все окончательно пройдёт, — успокоил Зориосс, — Кинус, проводи нашу гостью.
— Конечно, — Кинус кивнул. — С удовольствием!
Эссбора попрощалась с седовласым стариком и Собинирой, проводившими ее до калитки, поблагодарила их ещё раз и пошла домой в сопровождении Кинуса.
«Надо же, я попала в гости к рабам, и они, как выяснилось, еще и спасли меня», — озадаченно думала она, и все еще ощущая головокружение после недавнего обморока несколько неровно ступала, с интересом поглядывая на спутника.
Заметив ее нетвёрдую походку, Кинус предложил опереться на его руку. Девушка согласилась, но едва коснувшись крепкой горячей руки юноши, вздрогнула. Неожиданно для себя, она почувствовала его энергетику, и смутилась. Попыталась скрыть возникшее смущение, но тщетно: Кинус уловил его, и понял причину. Он имел способность (как любой авид) при соприкосновении воспринимать энергетику, и даже мысли того, кто до него дотрагивался, или до кого дотрагивался он сам. Для авидов это было нормально, — все они были ясновидящие, но у визгоров таких способностей не было. «А Эссбора – визгорна, для нее это невозможно», — поразился Кинус, не зная, что думать. Ему очень понравилась дочь вождя, но что у нее есть телепатические способности, как у авидов, он не мог даже предположить.
Поразмыслив, юноша списал свое удивление на то, что она дочь вождя и, следовательно, необыкновенная, а Эссбора оказалась настолько очарованной ощущениями, что осторожно прислушивалась к ним. Не зная, как поступить, она в полном недоумении не решилась отнять руки, которую нежно держал ее спутник, а когда он неожиданно спросил:
— Вы умеете рисовать?! — растерялась окончательно: «Как же я забыла предостережение отца насчёт своего увлечения, и открылась сразу нескольким авидам? — ужаснулась она: — Какая неосторожность…».
Она и правда упустила из виду присутствие Кинуса и Собиниры, когда просила преподать ей урок, думая, что Зориосс знает о ее хобби. Осознав оплошность, испугалась, и пауза затянулась. Наконец Эссбора ответила, несколько уклончиво:
— Мне нравится рисование, и я хотела... послушать урок... ради любопытства...
Теперь замолчал Кинус: «Любопытство, нравится – как далеки эти слова от понятий и лексикона визгоров», — недоумевал он.
Понимая, что все больше себя выдаёт, Эссбора лихорадочно искала другую тему для разговора и выглядела отрешённо. Тоже не находя темы, Кинус чуть крепче сжал ручку спутницы, чем заставил ее повернуться к нему. Их взгляды встретились, и, как в детстве от взгляда старика Зориосса, Эссбора уловила тихую, завораживающую музыку, словно звучащую от ласкового взгляда спутника, невольно растворилась в ней, но опомнилась, смутилась и отняла руку.
— Наверно, я нездорова сегодня, — она отвернулась, с трудом преодолевая незнакомые ощущения.
С раннего детства дочь вождя учили, что она не должна чувствовать симпатии. Визгоры не признавали никаких любовных чувств, и с пренебрежением относились к способности влюбляться. Зная, что авиды, наоборот, ценят эти чувства, предпочитали не верить своим рабам.
Так, немного нелепо общаясь, Эссбора и Кинус дошли до места, откуда открывался вид на огромный дом визгоров.
Дочь вождя переживая за то, что вела себя неподобающим для своего положения образом, остановилась и сказала:
— Дальше я дойду сама. Спасибо, — и чтобы побороть новые, непонятные ощущения, сама взяла Кинуса за руку, но чуть дотронувшись, едва не вскрикнула. Она снова словно «обожглась» нахлынувшими эмоциями и еле удержалась, чтобы не отдёрнуть руки. С трудом скрывая смущение, выдавшее себя запылавшим на щеках румянцем, тихо попрощалась: — До завтра… — и, не оборачиваясь, пошла прочь в сторону дома.
На Земле такие переживания, наверное, покажутся несущественными, но на Визории они были важными. Визгоры щепетильно относились к вопросу: отвергать наличие любви или признавать? Это было вечным непониманий между визгорами и их рабами.
До сих пор Эссбора, как ей казалось, не умела испытывать эмоциональное притяжение к кому либо, к тому же так остро. Она ни к кому не ощущала привязанностей и симпатий. Разве только к отцу, но он не часто бывал дома, а мачеха и брат вообще мало ей интересовались, как, впрочем, и она ими. Она была как бы сама в себе, и это ее вполне устраивало. А сегодняшние события вселили в ее душу осознание того, что кто-то может нравиться ей и волновать. Она словно открыла новые стороны своей натуры, о которых не подозревала… Думая обо всем этом, она быстро удалялась от слегка растерянного Кинуса, который все ещё чувствовал прикосновение её руки.