Уже начался закат. В жестких раздумьях девушка глядела на звезду Астэра, заходящую совсем как наше солнце, и тут вернулся Дариотт. Он принес фужеры с веселящим напитком для себя и… своей невесты.
Придя в гостиную без Эссборы, он ощутил недоумевающие взгляды, но не придал этому значения и стал «налегать» на веселящие напитки, как вдруг услышал голос младшей сестры.
— Он потерял свою невесту… — говорила она громким шепотом на ухо другой сестре.
Покраснев так, что стал багровым, Дариотт понял, чем вызвано недоумение окружающих, которое он проигнорировал, и поспешил исправить оплошность. Подозвав слугу, попросил наполнить несколько фужеров и, поставив на поднос, направился к Эссборе.
— Это тебе, — сказал он, протягивая фужер.
— Спасибо, — она взяла и, отпив пару глотков, почувствовала, что настроение улучшилось. Эссбора не увлекалась такими напитками, но сегодня, после пережитого, можно было сделать исключение. Она устала волноваться, до сих пор не зная, что такое переживания.
Дариотт же, глядя как Эссбора стоит с фужером в руках возле открытого окна, теперь спокойная и очаровательная, думал: «Жаль, что у нее женские дни сегодня… Надо же, какой она оказалась стеснительной… Могла бы просто намекнуть на свою причину. Ничего, после свадьбы все наверстаем!» — мечтательно заключил он и сказал:
— День свадьбы еще не назначен. Жаль, конечно! Витор сказал, что должен закончить с реконструкцией старых пещер, а сроки окончания пока не определены. Свадьбу же сыграем сразу после!
Слушая Дариотта, Эссбора поняла, что несколько дней у нее есть. Она и этому была рада.
К ним подошел отец Эссборы. Увидев молодых на веранде, Витор удивился, предпочтя, чтобы они были в комнате Дариотта но, не подав вида, сказал:
— Что ж, все оговорено, как только закончу с пещерами, сыграем свадьбу, думаю дня через три. Я извещу об этом.
Свадьба у визгоров в чем-то походила на нашу. Сначала молодых оглашали мужем и женой, и это было самой важной частью церемонии, о чем делали запись в особой книге. Церемония проходила в специально отведенной зале, расположенной на первом этаже их огромного дома. На первом этаже в основном были комнаты, в которых авиды материализовывали нужные визгорам вещи и продукты, но в этой зале стояли статуи «богов» визгоров, – это были «боги» власти, никаких других этот народ не признавал. Вся религия визгоров проявлялась именно в поклонении этим «богам», то есть идолам. Статуи «богов» были раза в три выше роста визгоров, и каждая олицетворяла власть в различных аспектах жизни: на работе, в семье, в обществе. Считалось, что статуя, олицетворяющая власть в семье, скрепляет выгоды, полученные каждой из сторон в результате бракосочетания. Во время единственной на свадьбе церемонии молодые подходили к этой статуе и «бог», которого она воплощала, «закреплял» результат их приобретений. Визгоры верили в это. Эта зала, где стояли статуи, использовалась визгорами и для собраний по какому-либо случаю. Дальше на свадьбе просто гуляли, чествуя жениха и невесту.
.
глава 13 Ревность
Было уже темно, когда откланявшись хозяевам, Эссбора с отцом поехали домой. Они сели в кабинки плавнохода, – отец впереди, сразу за шофером, Эссбора сзади, и отправились в обратный путь. Ехать было долго, примерно три часа, кабинка плавно скользила и Эссбора, утомленная проблемами, уснула, а проснулась оттого, что плавноход остановился. Оказывается, они подъехали к развилке, где отцепили кабинку Зориосса, недалеко от знакомого Эссборе указателя с надписью «Авиды». Шофер хотел прицепить оставленную кабинку, чтобы не возвращаться за ней, – это было минутным делом.
Эссбора огляделась по сторонам: «Недавно я и не знала об этом месте, а сейчас с ним столько связано… Интересно, ждал ли меня Кинус? Конечно, да! Ведь мы договорились». Если бы она вышла из плавнохода и сделала несколько шагов в сторону указателя, то увидела бы место их встречи, но она не решилась, подумав: «Да и Кинус, наверное, давно ушел».
Когда шофер прицепил кабинку, они тронулись в путь, и в этот момент к дочери вождя на колени упал некий предмет. Взяв его, она увидела, что это свернутая в комок бумажка. Осторожно, чтобы не привлечь внимание отца, развернула ее.
На ней было написано:
«Эсс, знаю, тебе пришлось уехать сегодня. А я мечтал о встрече. Мне необходимо увидеть тебя. Выходи через час на веранду.
До встречи К».
Из-за сегодняшних переживаний Эссбора была совершенно разбита, но сейчас вся затрепетала, и окончательно проснувшись, огляделась по сторонам: «Никого! — но понимая, что эта записка от Кинуса, заволновалась. — Что он задумал? Неужели осмелится подойти к дому?!». Это было безумием, – к дому визгоров авиды подходили по специальным пропускам, а если кто-то решался подойти, не имея пропуска, его наказывали. Если же выяснилось бы, что авид тайно пришел к дочери вождя, – его кинули бы в темницу. Да и Эссборе это грозило серьезными проблемами – не меньшими, чем скандал во время свадьбы. «Это безрассудство!» — кусала губы дочь вождя, но искушение увидеть возлюбленного было огромным, и она почти готова была пойти на риск. В любом случае запретить Кинусу приближаться к дому она ведь теперь не могла. Поэтому, предвкушая скорую встречу, мысленно торопила время, и даже плавноход, как ей казалось, ехал сейчас слишком медленно. «Скорей бы приехать», — спешила она, хотя до дома им оставалось минут пять. Как же невыносимо тяжел был для нее сегодняшний день со всеми переживаниями, но вечером судьба приготовила свидание с любимым. Да, это опасно, но они уже перешагнули черту, за которой начинаются проблемы и экстрим. Теперь все их встречи сулили опасности, но имели и огромный смысл, дающий влюбленным силу пережить их.