— А… это пустяк…
— Пустяк!!! — это был аут, практически удар, моментально включивший застопорившееся ясновидение юноши, – эпизоды, связанные с синяками замелькали у него в голове, – импульсивно, но определенно. Вот Эссбора, в экстазе или теряет сознание… падает… сзади мужчина, кажется, толкает ее … или прикасается?! Потом, похоже, Кинус видит себя?.. Что-то опять мелькнуло, изменилось, другое место и время, и мужчина крепко прижимает Эссбору к стене. Он возбужден, и жадно целует дочь вождя в шею, скользит рукой по ее телу, а она, заведя руку ему за спину, похоже, обнимает его?!.
«Все ясно!» — не досмотрев, авид убедился в неверности подруги. Подавив стон отчаяния, откинулся на спину и стал глядеть в потолок, призывая на помощь всю свою выдержку. «Как же она могла?! — возмущался он. — А я решил, что у нас все получится! Я просто болван!» — ревность крепко взяла его за горло. Он хоть и понимал, что глупо ревновать дочь вождя визгоров, но ничего не мог с собой поделать… Но… дело было и не только в ревности. «Я позволил себе близость, без «благословения»! Это очень серьезно! Это перечеркивает не только мою жизнь, но и ее жизнь тоже! …Но имею ли я право винить ее, ведь я сам, ни о чем не подумал?! А я знал, что она с отцом поехала к Дариотту, и должен был предвидеть! Но я так желал нашей встречи, что обо всем забыл… Я не мог предположить, что она поспешит заняться сексом с женихом! Нет, я должен был это предположить, ведь для визгоров – это обычно! А она визгорна, следовательно, думает как визгорна. Для нее секс ничего не значит! Я понадеялся, что небезразличен ей, и проявил непростительную беспечность! А теперь возмездие неминуемо!» — в таких фатальных переживаниях Кинус рассеянно созерцал потолок, еле справляясь с отчаянием.
Получалось, что тайна «благословения» опять провоцирует непонимание между ними.
глава 14 Влюбленные хотят расстаться
Видя отчуждение возлюбленного, Эссбора не понимала причины. Она заметила реакцию Кинуса на синяки, и считала, что он должен утешить ее, а он отстранился и замкнулся. Нежно прижавшись к нему, она спросила:
— Ну что с тобой?
Ее объятия имели у него отклик, но только что «увиденные» эпизоды жгли его раскаленным железом. Переполненный противоречивыми чувствами он в сердцах воскликнул:
— Думаю, мы совершили ошибку Эсс!
— Ошибку?
— Да, мы очень разные … — он запнулся, понимая, что упрекнуть в неверности дочь вождя визгоров раб авид вряд ли имеет права.
Эссбора вздрогнула.
— Ты… сожалеешь о том,… что мы вместе?!
— Нет, о другом! О том, что ты визгорна! — вспыльчиво опроверг Кинус.
Эссбора побледнела:
— Не ожидала, что ты пожалеешь…
— А как тут не пожалеть?.. — Сильнее всего ему хотелось встать и уйти, но взглянув на Эссбору, он заметил ее растерянность и пояснил: — Да, я жалею, что ты была и остаешься вольна в своих поступках, но возмездие теперь неотвратимо!
— И что можно изменить?! — воскликнула Эссбора. — Ничего изменить нельзя!
— Да… после того, что было с Дариоттом… уже нельзя! — с досадой подтвердил он.
Эссбора открыла рот:
— Ты это о чем?
— Эсс, прекрати! — взвился Кинус. — Пытаться обмануть авида глупо! Я уже все «видел».
— А что ты видел? И где?
— Авиды «видят» с помощью ясновидения. Разве ты не знала об этом? — съязвил он.
— Но что ты мог «видеть»?!
— То, что у вас было с Дариоттом!
— Но, ничего серьезного… пока… не было… — начала было Эссбора
— Ты не видишь в этом ничего серьезного?
Хоть и неуверенно, но Эссбора протянула:
— Нет…
— Нет?!
— Нет.
— Ну и дрянь же ты! — сорвавшись, Кинус опустил глаза, для авидов такая грубость была крайним перебором. — Прости, но я думал о тебе лучше… — виновато договорил он, все-таки успев задеть ее:
— Да как ты смеешь?!!! — ее голос задрожал, а в глазах выступили слезы, и мировоззрение визгоров, заявило о себе. — Ведь ты всего лишь раб!
— Зачем же ты связалась с рабом?! — ледяным тоном, осадил он.
Задохнувшись от обиды, Эссбора растерялась:
— Я… я… — она в ужасе смотрела на Кинуса, глотая слезы: «Визгоры теперь осудят меня, а авиды, чей мир был так привлекателен, заставив пойти на безрассудство, оказались лживыми и жестокими!»
Смутившись от ее взгляда, Кинус «проглотил» напоминание о рабстве, и подавленно произнес: