Она не знала, что Кинус давно пришел к водопаду и сейчас лежал на полянке возле озера. Рассматривая бумагу с записью слов Абируса, он вновь и вновь перечитывал слова пророчества, пытаясь разгадать местонахождение «инфаскопа».
Будут тяжелые времена.
Потом наступит улучшение,
А далее настанет срок, и «инфаскоп» вернется сам к вам,
и с ним придет прощение.
Это я прочел в нем, и это послано небом!
Вернется ж он, чтобы выручить троих, когда о нем почти забудут.
И он предстанет там, где ты его увидишь.
«Будут тяжелые времена. Потом наступит улучшение», — прочитал он первые строчки. — Это понятно и как бы уже сбылось, — решил авид, не задержавшись на этом. — Так, что там дальше, — перешел он к следующей строке. — «А далее настанет срок, и «инфаскоп» вернется сам к вам», — и тоже быстро заключил. — Будем надеяться, что этот срок уже настал, — и, задумался, обосновав:
— Действительно, сначала «благословение» подсказало мне о «инфаскопе», потом Витор, почему-то именно сейчас и именно перед свадьбой дочери, решил реконструировать старые пещеры. Возможно, это «знак» о наступлении срока! — успокоившись таким объяснением, Кинус прочитал дальше: — «и с ним придет прощение. Это я прочел в нем, и это послано небом!» – это само собой!», — не усомнившись, согласился молодой авид.
Следующая же строка показалась интересной: «Вернется ж он, чтобы выручить троих, когда о нем почти забудут».
Конечная часть строки не вызвала сомнений, – почти никто не вспоминал о нем за последние сто лет. Если бы «инфаскоп» не явился Кинусу во сне как единственный шанс, благодаря которому могут сбыться их с Эссборой надежды, он бы тоже о нем не вспомнил. Он вообще мало что знал о «инфаскопе» до последних событий. Конечно, о нем не забывал Зориосс, но в пророчестве сказано «почти» — значит, кто-то помнить мог.
«Вот первая часть строки: «Вернется ж он, чтобы выручить троих» — звучит многообещающе, по крайней мере, для нас с Эссборой… Возможно, мы входим в число этих троих, ведь нам так нужна помощь, — немного самоуверенно решил юноша. — Если же «инфаскоп» должен выручить еще кого-то, то он и будет третьим, — не слишком углубляясь в это, заключил он. — Ладно! Пока все вроде сходится, что там дальше. — «И он предстанет там, где ты его увидишь», — Кинус остановился, понимая, что разгадка, видимо, в этой строке. — «Где ты его увидишь», — повторил он. — А где, я его увидел? Я увидел его, когда пробовал разобраться насчет «благословения», – как бы во сне, в каких-то заоблачных высотах. Да, он там и возник, но только в воображении. Только в воображении…— повторил Кинус. — Нет, ничего не получается…».
Он глубоко задумался, припоминая: — «Как там рассказывал отец, – Абирус положил руку Мириосу на плечо, и на плече остался отпечаток руки старика, но дождь смыл отпечаток. Авиды же на сеансе ясновидения, несомненно, видели этот дождь. И что из этого следует? — основательно подумав, ответил: — В принципе ничего – это тупик. Очевидно, какие-то сведения потеряны, и восстановить их сейчас… возможно», — он ломал голову над этой задачей и не находил ответа. Он даже сделал на обратной стороне бумаги рисунок Абируса, тот самый, по которому Мириос узнал старика. Этот рисунок и сейчас частенько можно было увидеть в селении авидов. Кинус просто, для ясности, подписал под стариком: «Абирус», а под рулоном подмышкой у рокового старца, – «инфаскоп». Потом долго изучал рисунок, пытаясь найти в нем хоть что-то необычное, но так ничего и не увидел, что подсказало бы разгадку.