Дима Любищев был человеком особым, гуманитарный склад ума привел его в юриспруденцию, но не смог помешать ему на пути к своей мечте изменить мир, прибегнув к помощи технических наук. Пока его однокашники набивали оскомину, берясь за каждый иск, горбатились в фирмах и карабкались вверх по карьерной лестнице государственной службы, он тихо и мирно трудился с восьми до пяти в небольшом журнале, ориентированном на юристов, занимался систематизацией нормативных актов и разрабатывал свою собственную базу данных. В свободное время он не искал дополнительного заработка, но искал саморазвития, жадно впитывая информацию извне, он был жаден, но не до денег, истинное богатство он видел во времени. Фанатично выстраивая свою личную систему тайм-менеджмента, он достиг колоссальной работоспособности, он старался оптимизировать любой процесс своей деятельности, учился программированию и радиотехнике, вечерами паял свой собственный компьютер, под который планировал написать новую операционную систему. Будучи человеком широких взглядов, гуманистом в лучшем понимании этого слово, принципиальным идеалистом во всех своих начинаниях он очаровывал. Владимир Николаевич видел в нем одновременно и себя в молодости, и несбывшуюся мечту о сыне.
Дима жил один в небольшой съемной квартире в спальном районе, хотя мог к тридцати годам позволить себе снимать пентхаус в центре. С тех пор как он перевелся в один из крупнейших банков и постепенно из отдела юристов перекочевал в отдел аналитиков дела пошли в гору. Молодого человека, сделавшего ряд рациональных предложений по работе с информационными массивами заметили, когда же он между делом выкатил свой собственный программный продукт, позволивший мониторить в автоматическом режиме сомнительные финансовые операции его взяли на карандаш. Но не в банке. Неожиданно для всех Дима уволился, не объяснив причин и стал затворником, долгое время до него было не дозвониться. С ним все было хорошо, просто он снова шел к своей мечте. Бюрократизм банка душил его порывы и полет мысли, возможности банков, их базы данных о клиентах и потенциальных клиентах поражали воображение, но они так слабо использовались и так однобоко. Неожиданное предложение сменить работу застало врасплох.
Небольшая команда единомышленников звала присоединиться его к дружной профессиональной семье и развивать возможности нейросети, конечно, предложенный оклад был меньше, но с приятными бонусами от продаж, и, самое главное – от этого предложения повеяло свободой. Он согласился. Несмотря на уединенный образ жизни связь со своим учителем он не потерял, хотя их встречи и были редкими, лишь первая суббота февраля была сакральной нерушимой датой. В этом году этот день Дима ждал как никогда.
Владимир Николаевич, зашел в знакомый подъезд, из которого пахнуло сыростью, гнилью мусоропровода и дымом дешевых сигарет. Дома семьдесят пятой серии прошли экватор своего срока службы, и их нутро выдавало возраст, как не старались коммунальщики придать им хоть некое подобие благоустройству. Серые и тяжелые лестничные пролеты довели его на третий этаж.
Дверь резко отворилась через мгновение после звонка, профессора ждали. Такая поспешность вызвала недоумение и легкий холодок недоверия к тому, что ждало за порогом. Но как только гость увидел хозяина квартиры – тревога отступила.
Димка был в легком фанатичном возбуждении, сегодня он творил. Помятая рубашка, выпущенная из брюк, брызги от кофе на белой футболке создали причудливый принт, а поблескивавшие жиром волосы указывали на то, что творческий запой длится уже три дня. Широко улыбнувшись он крепко схватил старческую руку и начал ее трясти:
- Владимир Николаевич! Как я рад нашей встрече, боялся, что Вы не сможете придти, но не осмеливался позвонить, во всем мне чудятся теперь знаки судьбы! Проходите, мне есть что показать!