— Нет! — он аж привстал, напряг лицевые мышцы и на мгновение из жирного обвислого месива, свисающего с его черепа, вылезло жесткое рельефное лицо злого гоблина — Церра не такая! Другая!
— Кто бы сомневался — фыркнул я, забирая еще кусок рыбы до того, как он накроет разложенную еду очередным облаком сыплющегося из банки перца — Церра другая…
— Ты слушай!
— Ага… давай…
Воняющий жиром, гниющим желудком и незалеченными зубами рыбак продолжил с того же места, где я его прервал и еще минут десять взахлеб рассказывал о том, как строился город, как обживались покинутые здания, как откачивалась соленая вода и как создавались питьевые запасы, пополняемые в сезоны дождей, чтобы потом за символичную плату делиться ею со всеми жителями. Как стоящие во главе могущественных родов боссы мудро правили, регулярно собираясь, находя единственное верное и устраивающее всех решение. Единство Церры достигло высшей точки… а затем все началось рушиться. Когда старые доны начали умирать в силу естественных причин, их наследники не смогли сохранить уважительных отношений друг с другом. Последние двадцать лет междоусобица только нарастала, произошло несколько кровавых внутренних конфликтов… а два с небольшим года назад все разногласия разом прекратились.
Причина?
Угроза с севера.
Страшная угроза. Белый демон севера начал расширять свои территории, подминая под себя племя за племенем, забирая землю кусок за куском. Он уже потребовал от Церры дань… и разумеется получил гордый отказ. Он не получит ни песо. Церра всегда была готова к обороне — готова она и сейчас. Общая угроза сплотила древние роды, пальцы сжались в стальной кулак и…
Жирный рыбак сипло всхрапнул и удивленно застыл, смотря, как я корчусь в беззвучном хохоте. По его подбородку стекала подкрашенная перцем ораторская слюна, в заплывших глазках застыло смешанное с обидой недоумение, пальцы правой руки нервно подрагивали рядом со сложенной навахой. Мне было плевать — я хохотал и остановился только через пару минут. Покачав головой, я заглянул в глаза рыбака:
— Ну давай… расскажи мне о том какое неуважение я проявил к тебе, хотя ты пригласил меня разделить трапезу и все такое. Расскажи, насколько сильно я наплевал тебе в душу, старый рыбак.
— Я… послушай, амиго… тебе не стоит…
— Но ты не соврал, да — я действительно весело хохотал. Хотя, как я понял, ты надеялся, что я заливисто посмеюсь над твоим рассказом о том, как угроза с севера заставила молодых донов прекратить сраться из-за херни и снова начать дружить против общего врага, грозящего им — кто бы сука мог подумать! — потерей звездного статуса в вашем сраном тухлом муравейнике Церра…
— Эй! Не надо так!
— Но я смеялся не над ними, а над тобой, Мумнба — сказал я, тянясь за бутылкой и чуть ли не силой вытягивая ее из его пальцев левой руки — Я смеялся над тобой, над твоими тайными обидами и тайными надеждами.
— Надеждами? Я ушел! Я рыбак! Мерде! Почему же перец такой слабый? Даже глотку уже не щекочет…
— Тебе — не щекочет — кивнул я — Наконец-то я понял… Твою мать… как же сильно я в тебе ошибся, жирный Мумнба. Охереть как сильно… я посчитал тебя за злобного умелого рационального гоблина себе на уме… но ты… ты не такой. — подавшись вперед, я снова заглянул в его глазки и спросил — Хочешь я расскажу тебе настоящую историю Церры… и твою тоже.
— Ты? Ты чужак! Что ты знаешь о моей родине!
— Вот и поперли первые обиды — рассмеялся я — Как предсказуемо. Ты продолжаешь меня веселить. Так да или нет? Решай, Мумнба. Я могу и помолчать.
Некоторое время он сверлил меня сердитым взглядом и наконец, утробно фыркнув, нащупал еще одну бутылку за спиной, откупорил, сделал пару огромных глотков самогона и кивнул:
— Давай! Расскажи! А я послушаю! А потом скажу, насколько ты неправ.
— Посмотрим — усмехнулся я — И вот тебе история Церры смешанная с тобой. Вы все тут были горсткой океанских племен, выживающих на руинах. И хер бы вы выжили за эти столетия, несмотря на свою воспетую стойкость. Хер там! Триста лет назад тут не росло ничего и не могло расти — планета была на грани. Поэтому вы и дрались друг с другом за каждую подгнившую рыбью жопу. И вас истребляли много раз считай под корень — но приходила свежая кровь с берега и океана. Какие-нибудь беглецы, захваченные в рейдах рабы — такое происходит постоянно. Это же помогло жителям руин не превратится в детей инцеста, несущих в себе букет генетических отклонений. Но главное, что помогло вам выжить — природа! Вернувшаяся и возродившаяся природа мать вашу! — я ткнул пальцем в стену и он угодил в поддавшуюся под нажимом толстую здоровую лиану, усыпанную множеством пахучих желтоватых ягод — За прошедшие века природа вернулась сюда, вырастила здоровые деревья, кустарники и травы. На дне возродились кораллы и водоросли, начала плодиться рыба. Еды стало в разы больше и здесь, и там на берегу. В результате бандитские рейды чисто жратвы ради потеряли смысл и прекратились. Снизилось количество смертей и крохотные племена, обитатели руин, начали весело плодиться, быстро увеличиваясь в числе. А когда вас стало гораздо больше — появилась и смелость. Вместе с торговыми операциями и глубокими исследованиями руин у вас появилось огнестрельное оружие, что сделало вас опасными и заставило с вами считаться. Так Церра окончательно перестала быть кормовой базой для всех окрестных лоботрясов — и они тут же прибежали выразить свое почтение. Больше торговли — больше бабла, оружия и власти. Так общины стали теми самими могущественными древними родами, а их вожди превратились в мудрых донов, решивших, что надо сохранить единство ради общего выживания. Шли годы. Десятилетия. И где-то в это время родился ты, Мумнба — никому нахер не нужный детеныш руин. Скорей всего ты был сиротой. Злым, хотящим жить, вороватым сиротой. Тебя приметил старый дон, забрал к себе, прикормил, защитил, вырастил как личного сторожевого пса и судя по твоей изрезанной шкуре старого волкодава свой долг ты выполнял свято — и выполнил полностью, ведь хозяин не погиб, а умер от старости.